Кентуки

За ужином отец интересовался, как идут дела и хорошие ли отметки получает Марвин. Но отметки им выставят только через три недели, и они будут чудовищные, но к этому времени Марвин уже перестал быть мальчиком, у которого есть свой дракон, нет, он сам стал драконом, который таил у себя внутри мальчика.

Та, что работала с пробкой, находилась тут же. Ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, что речь идет о ней, но потом она схватила своего кентуки – то есть кентуки русского – и в бешенстве принялась топтать его. Первым ударом ноги она лишь опрокинула крота на пол – русский пытался спасти своего кентуки, – но второй удар ее каблука пришелся точно на камеру и раздавил мордочку крота, так что наружу вылез жестяной каркас. Ее стали оттаскивать и попытались утихомирить. В суматохе второй кентуки исчез, и больше никто никогда его не видел. А вот первый крот был все-таки сломан не до конца – он продолжал пищать. Русский взял своего питомца на руки и ушел, укачивая его и что-то напевая. Свену показалось, что более жуткой колыбельной он в жизни своей не слышал. Надо добавить, что с некоторых пор Свен обсуждал с Алиной только такого рода происшествия. Говорил только о художниках и кентуки. Она же молча слушала

На следующий день она посадила кентуки к себе на колени и при свете стоявшей на письменном столе лампы принялась пинцетом для удаления волос тщательно выщипывать плюшевые волокна в определенном порядке, пока на лбу у ворона не получилась отчетливая свастика. На это у Алины ушел почти целый час. Поглядев на свастику, Свен промолчал, хотя не заметить ее было нельзя. Иначе говоря, Алина продолжала оставлять для него свои метки или знаки, а Свен игнорировал их настолько откровенно, что было совершенно ясно: он все замечал. И она, разумеется, постоянно раздумывала над тем, что же происходит между Свеном и кентуки, когда они остаются вдвоем.