Сергей Карпов

Никогда больше не смеяться.

62,5 % лиц в комнате смотрят на меня с приятным ожиданием.

Ч. Т. смотрит на меня, взгляд у него пугающе добрый

Правый и средний деканы склонились друг к другу, что-то тихо обсуждают, их тела образовали нечто вроде вигвама из кожи и волос.

К собеседованию меня готовили, как мафиозного дона к заседанию по закону RICO. Сдержанно, безэмоционально молчать. Словно игра от обороны, которой меня учил Штитт: «лучший защита: пусть все само отскакивайт: ничего не делайт».

начинает идентифицировать то, что я держу, оценивать признаки орального контакта

Я мирно размышляю над вопросом, почему нам, американцам, туалеты всегда кажутся чем-то вроде изолятора, где люди могут справиться с волнением и восстановить самообладание.

Мне некогда сидеть тут с тобой и с фальшивым обвисшим носом, потому что тебе кажется, будто я немой. Ты слышишь, как я говорю, пап? Оно говорит. Оно благодарит за газировку, дает определение слову «умолять» и беседует с тобой.
– Моля о том, чтобы хоть одна беседа, любительская или профессиональная, не закончилась ужасом? Не закончилась, как остальные: ты пялишься, я проглатываю?
– Сынок?
– Сынок?

повторный эфир очередной серии «Мистера Попрыгайчика», популярной дневной детской программы «ИнтерЛейса» (которую атташе на миг принял за документалку о биполярном расстройстве,

Канализационные тараканы, как называли их дезинсекторы. Blattaria implacablus или что-то типа того. Реально огромные. Похожие на бронированные автомобили. Абсолютно черные, с панцирями, словно из кевлара, и прочими наворотами. И бесстрашные, выросшие в гоббсовской канализационной ловушке внизу. Маленькие коричневые тараканы в Бостоне и Новом Орлеане тоже были не фонтан, но с ними хотя бы легко справиться: заходишь в комнату, включаешь свет, и они разбегаются. А эти юго-западные гады – включаешь свет, а они только смотрят на тебя с плитки такие: «Чо, какие-то проблемы?»