bookmate game

09.05.1945

Bookmate
9Книг235Подписчиков
Книги, которые хранят частную память о событиях Великой Отечественной войны, и говорят о тех днях именно так, как и стоит о них говорить — человеческим голосом свидетеля.
    Bookmateдобавил книгу на полку09.05.19457 лет назад
    Сборник воспоминаний лейтенантов Великой Отечественной — эти представители командного состава погибали первыми, ведя свои взводы в атаку.

    «14.04.43
    д. Соболевка
    Все произошло быстро и до нелепого просто. Утром пришел офицер из штаба полка, передал приказ о том, что батальон наступает на высоту и деревню, расположенную на той высоте и по ее юго-восточному склону. Нам та деревня была хорошо видна. Часть домов уцелела, но в основном торчали лишь печные трубы. Два ряда печных труб среди обгоревших ракит. Офицер вместе с командиром батальона, капитаном и нашим ротным прошли по траншее. Наша рота оказалась в центре наступления. Начали готовиться. Артподготовка была такой: около двадцати снарядов по фронту наступления нашей роты. Когда она закончилась, дядя Степан сказал:
    – Нам, ребята, хана. Держитесь рядом, чтобы могли помочь друг другу, если кого-то ранит.
    Артподготовка закончилась. Передали по цепи команду: «В атаку!» Я заранее прикрепил на ствол штык и сразу же выскочил из окопа. Перед атакой мы поправили лопатами специальные углубления в стенке траншеи. Они были уже сделаны до нас, но обвалились. Запомнил только, как ступил на этот приступок и выскочил в поле. Потом бежал вперед. Никакой цепи у нас не получилось. Бежали толпами и кричали. Я пробежал шагов двадцать и почувствовал, что меня сильно ударило по правому бедру, так что я упал и даже выронил винтовку. Боли не чувствовал. Но удар был сильным. Как будто наступил на палку, и меня ударило другим концом».
    Bookmateдобавил книгу на полку09.05.19458 лет назад
    Исследование группы ученых воспоминаний ленинградцев, переживших войну и один из самых страшных ее эпизодов — блокаду Ленинграда. Существует знаменитая «Блокадная книга» Гранина и Адамовича, «Записки блокадного человека» Лидии Гинзбург, ценность этой книги в том, что в ней сохранена прямая речь простых жителей города, вспоминающих нечеловеческие испытания, которые им пришлось пережить.

    «Вот перед тем как пошел трамвай, в городе была проведена потрясающая операция по расчистке города от снега и грязи, которая накопилась за зиму. Ведь улицы города что из себя представляли? Огромные сугробы снега. Вдоль домов протоптаны тропинки, которые к апрелю месяцу напоминали уже траншеи, – такие глубокие они были. В последней части улицы машинами прокатана вот колея. И все. И этот снег слежался, смерзся, в этом снегу часто были и мусор, и помои выбрасывали: ведь канализация же не работала, ничего не работало. Были там и покойники. В этом снегу находили, когда чистили. Так вот исполком горсовета издал распоряжение о том, чтобы все приняли участие в расчистке города. Каждый человек должен был отработать определенное количество часов на расчистке города. Те, кто работали, они должны были отработать после работы. Кто не работал – тоже должны были отработать. И вот каждому взрослому выдавался такой вот листочек – там стояли даты, и написано было: «Два часа. Два часа. Два часа».
    Bookmateдобавил книгу на полку09.05.19458 лет назад
    Писатель Виталий Семин будучи пятнадцатилетним ростовским подростком был угнан оккупационными немецкими войсками в Германию в 1942-м году. Там он три года проработал в маленьком городке под Дюссельдорфом, после чего его репатриировали на родину. Все советские годы тема угнанных советских невольников была табуирована, из-за этого текстов на эту тему существует преступно мало. Оформленные в документальный роман воспоминания Семина, которые долгое время были интересны только историкам-исследователям, к счастью переиздали в прошлом году.

    «Первые недели – это время особого лагерного одиночества. Несчастье твое так непомерно велико, что рядом с собой никого не замечаешь. Тебя могут вывезти из лагеря на работу в город, ты будешь сидеть в кузове машины или нагружать ее углем, или подносить на стройку кирпич, ты будешь шутить или ругаться – одиночество твое станет только ядовитее. Как оглушенный высокой температурой больной, ты носишь над кожей воздух, разогретый и отравленный болезнью. В нем истлевает одежда, сгорает солома в матраце, на котором лежишь. Сквозь него ты видишь и слышишь. Я все еще дышал этим воздухом, но мне уже давно был нужен кто-то, с кем я мог бы поговорить о том, какими мы были дураками, ничего не понимали и ничего не умели ценить. Однако с Левой-кранком, который подошел ко мне, я не собирался об этом разговаривать. Лева-кранк дважды стачивал себе на электроточиле палец. За сигарету Лева показывал желающим обнаженную кость. Разматывал бумажный немецкий бинт, сгибал палец, и кость проступала.»
    Bookmateдобавил книгу на полку09.05.19458 лет назад
    Многострадальный документальный роман советского писателя Анатолия Кузнецова о массовом убийстве нацистами киевских евреев. Полноценную, не купированную версию «Бабьего Яра» российский читатель смог открыть только после перестройки. В ней он прочел то, что Кузнецов видел в оккупированном Киеве своими глазами и многочисленные документы и свидетельства, кропотливо собранные писателем после войны.

    «Дина шла примерно во втором десятке. Миновали коридор прокопа, и открылся песчаный карьер с почти отвесными стенами. Было уже полутемно. Дина плохо разглядела этот карьер. Всех гуськом, быстро, торопя, послали влево – по очень узкому выступу.
    Слева была стена, справа яма, а выступ, очевидно, был вырезан специально для расстрела, и был он такой узкий, что, идя по нему, люди инстинктивно жались к песчаной стенке, чтобы не свалиться.
    Дина глянула вниз, и у нее закружилась голова-так ей показалось высоко. Внизу было море окровавленных тел. На противоположной стороне карьера она успела разглядеть установленные ручные пулеметы, и там было несколько немецких солдат. Они жгли костер, на котором варили, похоже, кофе».
    Bookmateдобавил книгу на полку09.05.19458 лет назад
    Книга воспоминаний военнопленных-евреев, чудом выживших во время Холокоста в СССР — не укладывающиеся в голове истории спасений и трагедий.

    «…Мне казалось, что я не хожу по земле, а летаю. Кто не испытал в своей жизни тяжелой неволи, тому трудно будет понять человека, который не только долго был в этой неволе, но также ежеминутно находился в невероятном психологическом напряжении от того, что был не такой, как все, кто его окружал, и от того, что постоянно должен был всех бояться. Даже сейчас, почти через 60 лет, записывая эти строки, я почувствовал сильнейшее волнение от этих воспоминаний, да так, что вынужден был сделать перерыв, чтобы немного успокоиться.
    День 8 мая 1945 г. стал, по существу, днем моего второго рождения».
    Bookmateдобавил книгу на полку09.05.19458 лет назад
    Сборник фронтовых записок-рассказов советского актера и сценариста, прошедшего всю войну и закончившего ее в Дрездене; именно повседневная жизнь советских войск в 1945-м году в Германии составляет весомую часть этих рассказов.

    «Его остановили французы. Их было человек десять. Они перегородили дорогу баррикадой из бочек и не пропускали никого, не заставив прежде выпить вина из огромного серебряного кубка с рельефным изображением охоты на кабана. Кубок, очень тяжелый и вместительный, приходилось держать двумя руками.
    Он выпил белого, кисловато-терпкого вина, после чего неожиданно для себя крикнул Vive la France!, чем привел французов в такой ажиотаж, что они тут же наполнили кубок и заставили его пить под крики: “Сталин, Сталин!” Хорошенькая полноватая блондинка в белом фартуке выбежала из дома, на котором висела вывеска Zum blauen Augen, объяснявшая, откуда бочки с вином. Размахивая двумя медными ковшами, женщина радостно приветствовала Охотникова по-немецки, и ему пришлось в третий раз осушить кубок с кабаном, и он пожалел, что у него нет третьей руки – кубок сделался тяжелым и неподъемным. Что ни говори, это был радостный день, и, что бы ни случилось в жизни, он будет помнить сияющие от счастья глаза французов, и поцелуй Линды, и веселую открытую радость хозяйки Zum blauen Augen, готовой выкатить из погреба последнюю бочку».
    Bookmateдобавил книгу на полку09.05.19458 лет назад
    «Последние свидетели» — менее известная, чем «У войны не женское лицо», но не менее страшная книга нобелевского лауреата Светланы Алексиевич о Великой Отечественной. В ней автор собрала воспоминания людей, увидевших войну глазами ребенка.

    «Я смотрела на них глазами маленькой девочки. Маленькой деревенской девочки. Широко раскрытыми глазами…
    Близко увидела первого немца… Высокий, голубые глаза. Я так удивилась: «Такой красивый, а убивает». Наверное, это мое самое сильное впечатление. Мое первое впечатление от войны…
    Жили мы: мама, две сестрички, братик и курица. У нас одна курица осталась, она с нами в хате жила, с нами спала. С нами от бомб пряталась. Она привыкла и ходила за нами, как собачка. Как мы ни голодали, а курицу спасли. А голодали так, что мать за зиму сварила старый кожух и все кнуты, а нам они пахли мясом. Братик грудной… Заваривали кипятком яйцо, и эту водичку давали ему вместо молока. Он переставал тогда плакать и умирать.
    А вокруг убивали. Убивали. Убивали… Людей, коней, собак… За войну у нас всех коней убили. Всех собак. Правда, коты уцелели.
    Днем немцы приходят: «Матка, дай яйца. Матка, дай сало». Стреляют. А ночью партизаны… Партизанам на­до было выжить в лесу, особенно зимой. Они ночью стучали в окно. Когда добром заберут, когда силой… У нас вывели коровку… Мама плачет. И партизаны плачут… Не рассказать. Не рассказать, милая. Нет! И нет!»
    Bookmateдобавил книгу на полку09.05.19458 лет назад
    Наполненные деталями и откровенные (местами настолько, что читать текст физически тяжело) воспоминания офицера-связиста, ставшего впоследствии художником-графиком. Первые дни войны, учебка, фронт, демобилизация.

    «Останавливаемся в центре почти пустого города.
    Европа! Все интересно!
    Но это же самоволка, надо немедленно возвращаться в часть.
    Все двери квартир открыты, а на кроватях – настоящие, в наволочках подушки, в пододеяльниках одеяла, а на кухне, в разноцветных трубочках, ароматические приправы. В кладовках – банки с домашнего изготовления консервами, супы и разнообразные вторые блюда, и то, о чем во сне не мечталось, – в закупоренных полулитровых банках (что за технология без нагревания?) свежайшее сливочное масло. Собственного изготовления вина, и наливки, и настойки, и итальянские вермуты, и коньяки.
    А в гардеробах на вешалках новые, разных размеров, гражданские костюмы, тройки. Еще десять минут. Мы не можем удержаться и переодеваемся и, как девицы, кружимся перед зеркалами. Боже, какие мы красивые!»
    Bookmateдобавил книгу на полку09.05.19458 лет назад
    Выдержки из четырех фронтовых солдатских блокнотов с комментариями — стихотворения собственного сочинения, обрывки впечатлений, разговор с близкими, которые ждут где-то за сотни километров, и с вечностью. Дневники на фронте вести запрещалось.

    винтовка из за куста
    сразит меня.
    Прольется кровь моя
    млодая на труп мой
    птицы на летят
    и я молодинкий
    парнишка буду под кустиком
    лежать

    Приедет мать моя
    родная приедет кости
    собирать
    Не столько кости собирала
    а сколько слез она напрасно
    пролила.
fb2epub
Перетащите файлы сюда, не более 5 за один раз