Когда Бог был кроликом

Я уже решила, что если этот Бог не может любить меня, придется найти себе другого, который сможет.

Когда конфеты стоили пенни, а бог был кроликом.

Тому, кто знает, зачем жить, все равно как жить

— Ты же говорила, что когда я вырасту, то смогу стать кем захочу, — напомнила я.
— Так и есть, — улыбнулась она. — Но знаешь, стать евреем не очень-то просто.
— Знаю, — грустно согласилась я. — Нужен номер на руке.
Она вдруг перестала улыбаться.

Ну и хорошо. А ты? Парня у тебя еще нет?
— Нет. Да он мне и не нужен.
— Это почему же?
— Ну-у, — начала я, — вообще-то тут один мной интересовался. Но я поняла слишком поздно.
— Да? И что? Он не дождался и слинял?
— Типа того. Утонул.

Мне исполнилось четыре года девять месяцев и четыре дня. Ему было восемьдесят. Эта разница между нами растаяла мгновенно и незаметно, как тает таблетка аспирина в стакане воды.

А во всех нас вдруг обнаружилась забавная слабость: каждый хотел, чтобы про него он помнил больше, чем про других. Сначала это казалось просто глупым тщеславием, а позже я стала понимать, что потребность быть запомненным в человеке сильнее, чем потребность помнить.

Она красиво старела, возраст был добр к ней. А она не мешала ему делать свое дело, выполов из себя все женское тщеславие, как выпалывают скверную сорную траву.

С венской больничной койки, обколотый морфином, он рассказывал корреспонденту, что происшествие, конечно, было трагическим, но все его участники незадолго до того пообедали и потому умерли счастливыми.

Старый, как время