Война и миф

Когда город наконец остался позади, Валид вдруг поинтересовался: «А что, в России можно ездить везде, куда хочешь?» Я задумался, а он следом задал еще один вопрос: «Неужели можно свободно ездить по городу, где родился президент Путин?»

Если гражданин не может гордиться своими личными успехами, авторитарное государство часто предлагает ему субститут — возможность погордиться за свою страну.

— А почему началась война?

— Ее начали политики. Какие? Не знаю. Разве не все войны начинают политики?

— На самом деле Атамбаев — точно как тот дракон, о котором он так часто говорит, — уверяет Феликс Кулов. — Пришел, увидел власть и ничего не стал менять.

Если гражданин не может гордиться своими личными успехами, авторитарное государство часто предлагает ему субститут — возможность погордиться за свою страну.

Но политика, конечно, это тот же спорт — игра, в которую играют единицы, получающие за это миллионные призовые, и миллионы людей, которые просто следят за ней по телевизору, болеют, переживают, а иногда громят рестораны, если их команда проигрывает слишком часто

— Если мы сложим оружие, с нами никто не будет разговаривать. В этом мире разговаривают только с сильными.

Если гражданин не может гордиться своими личными успехами, авторитарное государство часто предлагает ему субститут — возможность погордиться за свою страну.

Нулевые были странным десятилетием. Можно сказать — потерянным. Они показали, что демократия не передается воздушно-капельным путем, свободу нельзя имплантировать, цинизм более живуч, чем ценности.

Военному корреспонденту трудно сохранять рассудок. Мир раскалывается на: здесь и там. Всегда кажется, что все, что ты делаешь там, намного важнее, чем простой быт здесь; все время ужасает, что здесь никто не ценит, не знает не понимает и не хочет понять той правды, которая очевидна там; все что присходит здесь, кажется невероятной глупостью, постыдной мелочностью.