Тысяча осеней Якоба де Зута

поэтому я прошу только одного: будь осторожен на Яве, чтобы твое сердце принадлежало только мне. Я не дам тебе ни кольцо, ни медальон, потому что кольца и медальоны теряются, но это, по крайней мере, не потеряется никогда».

И Анна поцеловала его — в первый и последний раз.

Ужасная ночь, — думает Якоб, — но даже ужас может стать монотонным»

— Душа — это глагол, действие, — доктор натыкает горящую свечу на пику подсвечника. — Не существительное.

Сотворение мира никогда не заканчивалось вечером шестого дня, — внезапно решает молодой человек. — Сотворение продолжается вокруг нас, вопреки нам и через нас, со скоростью дней и ночей, и нам нравится называть это любовью

Как бы я хотел, — мечтает он, — чтобы слова можно было поймать и потом хранить

Какой человек не самый честный в собственных глазах?

«Иди по Короткой улице, — говорит он себе. — Возможно, увидишь ее издалека».

Лучшее лекарство от волнения, — Маринус укладывает Якоба на койку с ловкостью, непонятно откуда взявшейся у хромца, — не обращать на него внимания

Смерть от интуссусцепции или… — он смотрит на Якоба, — если по-простому, «высерания собственных кишок», как вы можете себе представить, процесс длительный и болезненный. На латинском такая смерть называется miserere mei, переводится как «помилуй, Господи»

Нотные знаки развешаны, как виноградные грозди на шпалерах