«…Анисья опустила трупик. Глазки девочки открылись, внимательно уставились на Анисью. Вместо плача послышался хриплый кашель. Повитуха вздрогнула, сглатывая комом застывшую слюну.
– Матерь Божья. Жива, что ль?
Серая кожа… ни крика… ни вздоха… сердце и то давно не стучит…
– А-а-а!
Уронив девочку на кровать, Анисья вжалась в стену, истово перекрестилась.
– Знать, правду Глашка балакала! Лешачья дочь!…»
