Странник и его тень

Они не противники, а скорей союзники, дружно идущие рука об руку; и когда исчезает свет, то пропадает и тень.

Только собственные несчастья делают людей благоразумными и только чужие делают их добрыми

Только наиболее развитые и деятельные животные способны скучать.

Вера в авторитеты есть источник совести; следовательно, она является не голосом высшей справедливости в душе человека, а отголоском мнений других людей в человеке.

этом случае приходится самому нарушить запрещение, чтобы таким образом узнать, для чего оно наложено.

ажно то, и только то, говорил он, «что хорошо и что плохо у меня в доме».

Если вдуматься, то от этого невнимания происходят все телесные и душевные недуги: не знать, что полезно и что вредно для нас в нашем образе жизни, в распределении дня, в выборе знакомств, в нашей службе и в нашем досуге, в наших приказаниях, в нашем подчинении, в впечатлениях, получаемых от природы и от произведений искусств, в еде, сне, размышлениях, — вся эта неразборчивость в мелочах повседневной жизни превращает для многих нашу землю «в юдоль скорби

овременный человек вынужден под конец всюду таскать с собой невероятное количество неудобоваримых камней знаний, которые впоследствии при случае могут, как говорится в сказке, «изрядно стучать в желудке».

вырастить в себе известную новую привычку, новый инстинкт, вторую натуру, чтобы таким образом искоренить первую натуру. Это как бы попытка создать себе a posteriori такое прошлое, от которого мы желали бы происходить в противоположность тому, от которого мы действительно происходим, — попытка всегда опасная, так как очень нелегко найти надлежащую границу в отрицании прошлого и так как вторая натура по большей части слабее первой. Очень часто дело ограничивается одним пониманием того, что хорошо, без осуществления его на деле, ибо мы иногда знаем то, что является лучшим, не будучи в состоянии перейти от этого сознания к делу. Но все же победа иногда удается, а для борющихся, для тех, кто пользуется критической историей для целей жизни, остается даже своеобразное утешение — знать, что та первая природа также некогда была второй природой и что каждая вторая природа, одерживающая верх в борьбе, становится первой.

В лучшем случае мы приходим к конфликту между унаследованными нами, присущими нам свойствами и нашим познанием, может быть, к борьбе между новой, суровой дисциплиной, и усвоенным воспитанием, и врожденными навыками, мы стараемся