Дорога Смерти

Тот, кто мстит преступнику, рискует встать на его место. Заместить его собой. Отсюда и происхождение слова. Наш язык более глубокий и мудрый, чем мы все привыкли в суете будничной жизни.

Никогда не нужно ничего советовать другим, - пробормотал Бегин, закрыв глаза и сразу же чувствуя, как его сознание уносится в далекие дали, проваливаясь в сон. – Людям бы в себе разобраться, а они вечно лезут к другим. Знаешь, говорят, что, когда люди раздают советы, они на самом деле говорят сами с собой.
- Никогда не слышал.
- На самом деле все еще хуже. Люди говорят сами с собой постоянно, не прерываясь ни на секунду. Вся наша жизнь – это один бессмысленный и тупой мысленный треп внутри нашей бестолковой черепной коробки…

Мы надеемся на существование мира, в котором не будет плохих людей. Это утопия. Мы врем сами себе каждую минуту. Это бессмыслица

Стоит ли делить мир на праведников и грешников

Он не боится смерти. Потому что он уже мертв

Он не боится смерти. Потому что он уже мертв.

не боится смерти. Потому что он уже мертв.

ради своего права спаривания. Только потому, что тебе показалось, что на это твое право кто-то покушается. Вот именно об этом я и толкую, Володя. Спокойной ночи.
Бегин хлопнул дверцей и направился к дому на свет свисавшего над входом фонаря. Рябцев, набычившись, сразу же дал газу. Когда машина сорвалась с места, опер не выдержал и смачно выругался, сотрясая салон и выговаривая в пространство, что он думает о Бегине и куда тому следует отправиться.
Бегин присел на лавочку перед подъездом. Во дворе было тихо и темно. Бегин закурил. Ему нужно было многое обдумать.
Вика не спала, когда Рябцев вернулся домой. И не занималась домашними делами. Даже не смотрела телевизор или болтала, как часто бывает в это время, по телефону – с мамой или подружками. Она просто сидела в гостиной и смотрела на Рябцева взглядом, в котором смешались радость, удивление, замешательство и множество других эмоций. Рябцев застыл в двери, не понимая, что происходит. Первой мыслью была самая страшная – она все знает про Ольгу.
- Вика? – голос Рябцева вдруг стал предательски хриплым. – Ты чего такая…? Случилось что-то или…? Что случилось?
- У меня новости, - дрожащим от переполнявших ее эмоций ответила Вика, не сводя с Рябцева глаз. – Я хотела сразу позвонить… Но решила дождаться, когда ты приедешь. Чтобы не по телефону.
От сердца сразу отлегло – история с Ольгой здесь была ни при чем. И тут же в голове вспыхнула совершенно другая, но от этого не менее страшная мысль: Вика уходит. Он был прав, она спит с рыжим ублюдком с работы – и теперь решила уйти.
Вспомнив слова Бегина, Рябцев поймал себя на внутренних метаниях от одного страха к другому и жутко разозлился сам на себя.
- Да что случилось? – возмутился он. – Можешь не интриговать

Посмотри на паникующую толпу. Мозги отключаются. Где он, этот драный венец творения? А нет его больше. Есть стадо. Или посмотри на банду малолеток, которые вдруг с дикой жестокостью разрывают на части случайного прохожего, который просто не так на них посмотрел. И разбудил тем самым память о том, кто они на самом деле, что им очень и очень не понравилось… Знать, кто ты, всегда стыдно. От этого надо убежать и спрятаться. Правда в том, что люди такие же гремучие и темные, какими были изначально. Первобытное всегда рядом и готово проснуться по щелчку пальцев. Мы меняемся внешне – меняем шкуры на доспехи, кафтаны на джинсы – но это все мишура. Гуманность, развитие, культура – это тонкая кожура между тем, что мы хотим видеть, и тем раскаленным животным хаосом, которым являемся мы на самом деле. Семь миллиардов людей? Не смеши меня. Семь миллиардов Зверей. Бомб замедленного действия. Готовых в момент опасности сбросить с себя всю эту хваленую человечность и убивать, убивать, убивать… Грызть друг другу глотки до самого конца. До последнего своего вдоха.

Весь пасьянс сложится. И до тебя дойдет, для чего все это было нужно. Что проблема или беда, из-за которой когда-то ты не хотел жить дальше, была запятой. Дорожкой к тому, что ты есть сейчас. Что есть какой-то замысел.