Шелли почувствовал мою боль и душевное смятение.
– Прочитав книгу твоей матушки[6], я проникся ее идеями, – проговорил он, глядя не на меня, а на Байрона.
Как же я люблю своего супруга за те слова, которые он впервые произнес, обращаясь ко мне, шестнадцатилетней девчонке, гордой дочери Мэри Уолстонкрафт и Уильяма Годвина, и снова повторил сегодня:
– Работа твоей матушки превосходна.
– Хотела бы я написать что-нибудь, достойное ее пера, – печально отозвалась я.