Соловьев и Ларионов

Никому в своей жизни ничего не даривший, он вдруг подарил ей план эвакуации завода железобетонных изделий

Как это чаще всего и бывает с событиями закономерными, научная тема пришла к Соловьеву по случаю.

Настоящее повествование вообще склонно делать акцент на разнообразных сходствах и совпадениях, поскольку во всяком подобии есть свой смысл: оно открывает иное измерение, намекает на истинную перспективу, без которой взгляд непременно уперся бы в стену.

Будучи удален от очагов цивилизации (а заодно, по выражению Надежды Никифоровны, и от осевшего в них пепла)

Впоследствии он квалифицировал его как первый робкий стук мировой культуры в его душу.

Сноски стали для него не просто поводом выразить уважение к предшественникам. Они открыли ему, что нет ни одной области знаний, где он, Соловьев, был бы первым, и что наука – процесс в высшей степени преемственный. Они были представителями великого всеобъемлющего знания. Они следили за Соловьевым и воспитывали его, заставляя избавляться от приблизительных и неверных утверждений. Они взорвали его гладкое школьное изложение, поскольку текст, как и бытие, не может существовать без оговорок.

На каждое а всегда найдется и б, и в, и что-то такое, что не передается уже никакими буквами.

Он также спросил студента, знакома ли ему теория, согласно которой русские растратили данную им энергию, осваивая нечеловеческие в своей протяженности пространства.

– Друг мой, – сказал, закурив, профессор, – наука скучна. Если вы не свыкнетесь с этой мыслью, вам будет нелегко ею заниматься.

шепча на кухне общежития русские скороговорки, он в собственном своем представлении занимался чем-то бо́льшим, чем просто постановкой произношения: он изживал в себе провинциализм.