Непостижимая кинодраматургия

Остроумную формулу предложил Лев Толстой:
«Всякий человек представляет собой дробь, числитель которой то, что он есть на самом деле, а знаменатель – то, что он думает о себе».

Не вздумайте, ради бога, что персонажи должны рассказывать свои сверхзадачи или намекать на них тем или иным способом.
Более того, – сами персонажи ваши могут и не сознавать свою истинную цель, не догадываться о ней или даже ошибаться в отношении нее, предполагая совсем другое. Но автор, как тайновед и колдун, должен проникнуть в сокровенное и рассказать о нем языком художественных образов.

Станиславский обращается к актерам, говоря о том, что у ВСЯКОЙ пьесы, у всякого художественного материала, изображаемого писателем, более того, у всякого более или менее заметного персонажа должна быть своя сверхзадача.

нам будет неинтересна. Если персонажи его фильма серы, нудны, монотонны, унылы сами по себе, если они изрекают трюизмы, если они одержимы банальными страстями, если их чувства мелки, а цели ничтожны.

Драматургия характеров не может опираться на раскрытие психологии заурядных, скучных людишек. Она должна избирать в персонажи людей, способных удержать наше внимание в продолжение полутора часов.

Своеобразие человека – не в его внешности, не в походке, не в манерах, не в привычках, а в том, как он думает, в строе его мыслей.

Спору нет, в людях есть много общего. Но для того, чтобы видеть это общее не надо быть писателем. Общее видят все.

На нас действуют только такие страсти и мысли, которые способны изменить обстоятельства.

В нынешнем, истинном значении, относящемся к драматургии, это определяет собой некое действие, выраженное в словах действующих лиц, с которыми они обращаются друг к другу, имея целью изменить или, напротив, сохранить существующие отношения.

Как бы красив и оригинален не был основной замысел драматурга, он уйдет, как вода в песок, если в каждой сцене не будет своего оригинального, неожиданного и вместе с тем закономерно-последовательного поворота для событий, который вы показываете.