До востребования. Беседы с современными композиторами

Он перенес полифонические принципы композиции на ряд из двенадцати тонов: в первоначальном движении, от другой ноты, в инверсии (все интервалы в зеркальном отражении), ракоходом (задом наперед) и в инверсии ракохода (в зеркальном отражении обратного движения).
И — что самое важное — Шёнберг открыл не свою индивидуаль­ную композиторскую технику, а очень широкий принцип композиции. Берг и Веберн использовали его совершенно не похоже; а послевоенный авангард, «похоронив» Шёнберга[55], — все равно не мог забыть его в качестве первопроходца. Недаром Стравинский, едва ли не во всех смыслах антипод Шёнберга, взял на склоне лет этот метод на вооружение.

такой резкий, казалось бы, рывок вперед, как отказ от тонального центра, не был неподготовленным явлением — диссонанс эмансипировался задолго до первых радикальных сочинений Шёнберга. Уже у Вагнера тональность может быть выставлена «за скобки» сочинения, как, например, во вступлении к «Тристану»; у Листа лейт-тема «Фауст-симфонии» построена на двенадцати неповторяющихся звуках; цепочки нонаккордов у Э. Сати, и многое другое. Так что постепенный отход от господства тоники и консонанса в любом случае должен был привести к тому, что истории музыки понадобился Шёнберг.

Если судить художника изнутри его взгляда, как предлагал Пушкин, «по законам, им самим над собой принятым», а не вчитывать в него свое собственное, не присущее ему содержание, то проблема «пошлости» снимается автоматически.

должны сочетаться идея музыки, ее литературная программа и выразительные средства? Скажем, Первый фортепианный концерт Чайковского и Второй Рахманинова — обязательно ли они про необъятную ширь российских просторов или?..
— Дима, сочинения, названные вами, не обладают литературной программой. И если бы обладали, ситуацию это не прояснило бы. Рихард Штраус, как мы знаем благодаря Стэнли Кубрику, написал «Заратустру»[4] про инопланетян. Поэтому предоставьте каждому человеку воспринимать музыку, как он хочет. Знание биографии композитора, его мыслей, символического подтекста музыки, ее структуры и прочего, к счастью, не может служить базой для восприятия музыки. Они только окрашивают наше с ней непосредственное эмоциональное и интеллектуальное взаимодействие.