39 ступенек

дурак лезет вон из кожи, чтобы его принимали за кого-то другого, умный человек выглядит тем же самым, но все принимают его за другого человека.

Смерть похожа на сон после тяжелого трудового дня. Наутро вы просыпаетесь, а в открытое окно врываются запахи скошенной травы и ослепительные лучи солнца. Я каждое утро благодарю Бога за еще один прожитый день и молю Его только о том, чтобы Он разбудил меня на другом берегу реки Иордан.

есть какое-нибудь дело, то вас проводят к управляющему, какому-нибудь барону фон или ну «Не знаю что», элегантно одетому молодому человеку, говорящему по-английски так, словно учился в Итоне или Харроу. Но он всего лишь красивая вывеска. Если у вас миллионное дело, вас проводят не к нему, а к вестфальцу с лбом и челюстью неандертальца и манерами, которые хороши лишь на скотном дворе. Именно такие, как этот вестфалец, хотят задушить английскую промышленность. Но если ваше дело измеряется уже не миллионами, а гораздо-гораздо больше, вас проводят к настоящему хозяину, и — десять против одного — вы увидите маленького бледного еврея в кресле-каталке со взглядом, как у гремучей змеи.

Это был один из брокеров, с которыми я имел дело по приезде в Лондон. Марми был известен снобизмом и раболепством перед титулованными особами. Он вечно разъезжал по своим знакомым и любил хвастаться, что провел уик-энд у лорда А. или лорда Б. В то же время это был законченный хам и негодяй, способный закатить скандал по любому поводу. Я обедал с ним раза два в клубе и больше уже не мог без тошноты глядеть на него. Я как-то спросил одного своего нового знакомого, почему никто не прибил Марми палкой, и тот ответил, что в Англии не принято жестоко обращаться с животными.

дурак лезет вон из кожи, чтобы его принимали за кого-то другого, умный человек выглядит тем же самым, но все принимают его за другого человека

Наконец-то я понял подоплеку событий. Вначале это было так ошеломительно, я ему не поверил: по его словам, главная цель этой войны — столкнуть лбами Россию и Германию.
На мое недоуменное «неужели?», собеседник отвечал, что только в этом случае мир в Европе рушился, как карточный домик. На развалинах революционеры собирались построить новый мир, ну а финансисты собирались грести серебренники лопатой, скупая за бесценок национальные богатства.
— Капитал, — сказал мой собеседник, — не знает ни отечества, ни укоров совести. Главное, за всем этим стоят евреи, а они ненавидят Россию до мозга костей. Хотят отыграться, наконец, за погромы. Удивлены?
— Вообще-то, — продолжал он, — вы их найдёте повсюду, надо только пройти за кулисы. Возьмем, к примеру, какой-нибудь немецкий промышленный концерн. Если у вас есть какое-нибудь дело, то вас проводят к управляющему, какому-нибудь барону фон или ну «Не знаю что», элегантно одетому молодому человеку, говорящему по-английски так, словно учился в Итоне или Харроу. Но он всего лишь красивая вывеска. Если у вас миллионное дело, вас проводят не к нему, а к вестфальцу с лбом и челюстью неандертальца и манерами, которые хороши лишь на скотном дворе. Именно такие, как этот вестфалец, хотят задушить английскую промышленность. Но если ваше дело измеряется уже не миллионами, а гораздо-гораздо больше, вас проводят к настоящему хозяину, и — десять против одного — вы увидите маленького бледного еврея в кресле-каталке со взглядом, как у гремучей змеи. Вы мне не поверите, но именно такие, как этот еврей, управляют сейчас миром и именно они хотят развалить на куски империю царя, поскольку над его теткой надругались, а отца выпороли кнутом в каком-нибудь местечке на