Вера

И вот умник говорит и говорит, и бегло, ловко, надо заметить, шпарит, фразы строит, идиомы вворачивает и акцент не позорный, а иностранец ему по-русски да по-русски. Умник ему английскую тираду, а тот ему русскую пословицу. И так без остановки.
Дело в том, что умник мечтал нравиться.
Тем, кого с детства боялся.
Которые отвешивали пенделя в школе.
Которых отгоняла наседка-мамаша.
Которые срывали с него шапку и засовывали за шиворот глазированные сырки.

Самый ценный подарок новобрачным преподнесла соседка – померла.

Попыток сжить себя со света она больше не предпринимала скорее из общей своей пассивности, чем из привязанности к окружающей среде.

Неясно, что подтолкнуло кошку к преступлению. Видимо, достаток и скука, когда чего-то хочется, а чего – не знаешь. Хочется прыгать и размахивать, промчаться голой под громкую музыку в открытом экипаже, лизнуть на морозе железяку и не прилипнуть.

Засыпала она быстро, спала крепко, просыпалась всегда горячей и розовой, будто каждую ночь ее выпекали заново, на усладу новому дню.

Русская эмиграция не богата душевными маршрутами и сводится к двум: безоглядному погружению в новое, вымарыванию воспоминаний или педантичному, по сантиметрам, выискиванию изъянов во всем своем прежнем, чтобы этими изъянами подлатывать рану утраты. Приверженцы второго пути в силу душевной слабости отличаются особенной лютостью и только и делают, что разоблачают свое прежнее место жительства. С горячечным удовольствием они распространяют любую жуткую новость о покинутых пенатах, срывают покровы и предъявляют всем, в первую очередь себе. И все, чтобы оправдать. Мол, бегство мое не впустую, не зря вырвался из дремучего и зловонного лона родной уродины. Вырвался в свет и сытость. И могу теперь вволю жить и удовлетворяться. И пусть я до конца не очищусь, но уж дети-то мои поживут.

А он стал подниматься по освобожденной репрессиями карьерной лестнице.

К своим годам Вера уяснила – когда имеешь дело с мужчиной, лести много не бывает

Повсюду торжествовал аристократизм вроде того, что встречается у стюардесс, обслуживающих первый класс. Прибирая за состоятельными подопечными, стюардессы начинают поглядывать сверху не только на коллег из «эконома», но и на их пассажиров. Аристократизм насмотревшихся.

За стеклами творилась безжалостная в своей прелести, уверенная в собственной бесконечности, тридцать девять раз умершая и возродившаяся весна.