Сновидцы-мародеры

Она обняла его и произнесла: «Цветы и вОроны», потому что хотела, чтобы он знал, что она помнила.
Затем она обняла Мэтью и произнесла: «Любовь моя», потому что он был ее любимчиком.
Она ничего не сказала Деклану, потому что его там не было.

Ронану не нужно было видеть водителя, чтобы понять, что это был Прокопенко. Мгновенно уснувший.

Non mortem, somni fratrem[25]

Но Кавински не отрывал глаз от чудовищ:
– Этот мир – ночной кошмар.
Все внутренности Ронана заполонил ужас, когтями прорывавший себе путь наружу. Это было то же чувство, которое он испытал, когда понял, что Кавински собирается взорвать «мицубиси» на празднике химии.

И добавила уже по-английски:
– Много воров. Один Грейуорен.
Его затопило знание, так, как это бывает только во сне. Знание о том, сколь многие могли воплощать свои сны в реальность, и сколь немногие могли говорить со сновидением. Знание о том, что ему было предначертано быть правой рукой Кэйбсуотера. Разве он не знал этого? – спрашивал его Кэйбсуотер, но не словами. Разве он не знал с самого начала?

Когда Ронан думал о Гэнси, он думал о том, как переехал на фабрику Монмут, о ночах, когда оба страдали бессонницей в компании друг друга, о летних деньках, которые они проводили в поисках короля, о том, как Гэнси просил Серого пощадить его.
Братья.

Реальный мир – это то, что другие люди намечтали для тебя.
– Реальный мир – это как раз то место, где есть другие люди, – ответил Ронан и развел руки в стороны. – Кей, что ты в этом нашел? Здесь ничего нет! Никого!
– Только мы.
В этом заявлении прозвучала вся тяжесть осознания, усиленная сном. «Я знаю, что ты такое», – сказал Кавински раньше.
– Этого недостаточно, – возразил Ронан.

На лице Деклана возникло шокированное, ядовитое выражение. Правда всегда так изумляла его.

Они восстанавливали силовую линию для Кэйбсуотера. Они восстанавливали ее именно сейчас, потому что Ронану она понадобится. Сегодня ночью.
Поторопись.

– Умирающая и мертвая – два разных слова.