Тысяча осеней Якоба де Зута

Госпожа Удача, похоже, восемь лет тому назад даровала мне капитанство только для того, чтобы получать удовольствие, опорожняя кишечник, присев надо мной».

— Какое самое верное средство от любви? — спрашивает Грот. — Женитьба, разумеется.

Мужчина в соседней комнате стонет: «О — о, Mijn God[90], Mijn God!»
Мельхиор ван Клиф. Якоб краснеет и надеется, что его девушка не проснется.
«Хотя быть ханжой наутро после всего, что произошло, — честно признается он себе, — лицемерно».
Его презерватив из кишки козы лежит на квадрате бумаги у матраса.

«Сотворение мира никогда не заканчивалось вечером шестого дня, — внезапно решает молодой человек. — Сотворение продолжается вокруг нас, вопреки нам и через нас, со скоростью дней и ночей, и нам нравится называть это любовью»

не почувствую его смерть, — думает Якоб, — пока не вернусь на Дэдзиму и не захочу рассказать ему о храме на горе Инаса, но не смогу…

«Я не почувствую его смерть, — думает Якоб, — пока не вернусь на Дэдзиму и не захочу рассказать ему о храме на горе Инаса, но не смогу…»

— Нет выбора. Его мать была японкой, и таков закон. Закрытость для других — передний край обороны Японии. Страна просто не желает, чтобы ее узнавали.

«Друзья показывают нам, что мы можем сделать, враги — что должны

Северная Европа — место холодного света и четких линий… — Якоб знает, что несет околесицу, но не может остановиться, — и таково протестантство. Средиземный мир полон солнечного света и непроницаемых теней. Таков католицизм. А здесь этот… — Якоб обводит рукой побережье, — этот… сверхъестественный… Восток… с его колоколами, драконами, миллионами. И эта теория переселения душ, кармы… чистая ересь у нас дома… обретает

«Истово верующие, — думает Широяма, — и есть настоящие монстры».