Непобежденная. Ты забрал мою невинность и свободу, но я всегда была сильнее тебя

Подобно большинству мужчин, он мечтал, чтобы женщины им восхищались. Ему хотелось заботиться о них, заслужить их уважение и любовь.

Но как женщина может понять, что мужчина искренне желает ее?

– Думаю, вы способны это понять, – ответил я. – Но можно провести тест. Помните, вы говорили, что Виктор не хотел общаться с вами после эякуляции?

– Да.

– Сразу после эякуляции легко понять, действительно ли мужчина желает вас всем сердцем. Если он по-прежнему хочет близости, это хорошо. Если же он сразу дистанцируется, значит, вы нужны ему только ради секса.

Сегодня мы много внимания уделяем гибкости тела, забывая о гибкости разума и эмоций.

Поговорка о том, что невозможно по-настоящему оценить рай, не побывав в аду, понятна мне, как никому другому. Цените свою свободу и помните, что ее можно лишиться. Свобода – это рай, которым мы порой наслаждаемся не в полной мере, потому что слишком заняты какими-то другими делами и планами.

Когда я читала Достоевского, я думала, что наш мир полон Раскольниковых, которые позволяют себе причинять боль другим людям, оправдывая собственные действия некой высшей целью.

Катя

Катя Мартынова

Говорят, что в ад можно попасть лишь однажды. Если это правда, то мне не стоит бояться его после смерти. Я уже пережила ад на земле. Я четыре года провела в подземной тюрьме Виктора Мохова, не зная, буду ли жить или умру.

Перед возвращением в Рязань мы решили пообедать в единственном скопинском ресторане. Выбрав столик, я попросил Ольгу перевести меню. В верхней его части, еще до перечисления блюд и напитков, было написано, сколько придется заплатить за сломанные стулья и разбитые тарелки. Судя по всему, драки в ресторане в этом городке не редкость. И это многое говорило о культуре Скопина.

Мне Скопин показался городом депрессивным. Мы ехали по пустым улицам. Вдоль них виднелись мрачные неухоженные деревянные дома. Я не представлял, как в них можно пережить суровую русскую зиму.

Как и большинство жителей Рязани, Плоткин почти не говорил по-английски, и я нашел в городе переводчицу, Ольгу, которая стала мне помогать.

– Отлично вас понимаю, – кивнул я. – Я никогда не верил в так называемую профессиональную психотерапию. Этот процесс и мне кажется ментальным изнасилованием.