Шумит, не умолкая, память-дождь

Учусь писать у русской прозы, Влюблен в ее просторный слог, Чтобы потом, как речь сквозь слезы, Я сам в стихи пробиться мог.

Учусь писать у русской прозы, Влюблен в ее просторный слог, Чтобы потом, как речь сквозь слезы, Я сам в стихи пробиться мог.

А что такое мастер? Тот, кто от всех отличен Своею сивой мастью, Походкой и обличьем.

А что такое мастер? Тот, кто от всех отличен Своею сивой мастью, Походкой и обличьем.

Великая дань подражанью! Нужна путеводная нить! Но можно ли горла дрожанье И силу ума сочинить? И как по чужому каркасу Свое устроенье обжать? И можно ли смертному часу И вечной любви подражать? Начнем с подражанья. Ведь позже Придется узнать все равно, На что мы похожи и гожи И что нам от Бога дано.

Великая дань подражанью! Нужна путеводная нить! Но можно ли горла дрожанье И силу ума сочинить? И как по чужому каркасу Свое устроенье обжать? И можно ли смертному часу И вечной любви подражать? Начнем с подражанья. Ведь позже Придется узнать все равно, На что мы похожи и гожи И что нам от Бога дано.

Поэзия пусть отстает От просторечья — И не на день, и не на год — На полстолетья. За это время отпадет Все то, что лживо. И в грудь поэзии падет Все то, что живо.

Поняв, что единеньем слабых Побьют разъединенье сильных.

Весь лес листвою переполнен, Он весь кричит: тону! тону! И мы уже почти не помним, Каким он был семь дней тому.

Это странное стихотворенье Посвящается нам с тобою. Мы с тобой в чудеса не верим, Оттого их у нас не бывает…