Бегство от свободы

Людям требуются мифы и идолы, чтобы выдержать факт своего одиночества, чтобы примириться с тем, что не существует авторитета, придающего жизни смысл, кроме него самого.

Если я не за себя, то кто за меня? Если я только за себя, то кто я? Если не сейчас, то когда?
Талмуд, Мишна, Абот.

Личность сильна настолько, насколько она активна. Нет подлинной силы в обладании как таковом, касается ли это материальной собственности или психических качеств, таких как эмоции или мысли. Нет силы и в употреблении и манипулировании «объектами» – то, что мы используем, не становится нашим просто потому, что мы это используем. Наше – только то, с чем мы доподлинно связаны в силу творческой активности, имеем ли мы дело с человеком или с неодушевленным предметом.

Свобода, хотя она принесла ему независимость и рациональность, сделала его изолированным и тем самым тревожным и бессильным.

Если мы будем различать две концепции нормы и невроза, то придем к следующему заключению: человек, считающийся нормальным в терминах лучшей адаптации, часто оказывается менее здоровым с точки зрения человеческих ценностей.

Является ли свобода всего лишь отсутствием внешнего давления или же требует наличия чего-то – а если так, то чего?

Не существует ли также, помимо врожденного стремления к свободе, инстинктивного желания подчиняться

что основной трудностью, с которой мы сталкиваемся, является тот факт, что интеллектуальный потенциал далеко опередил эмоциональное развитие. Мозг человека живет в двадцатом столетии, а сердца большинства все еще обитают в каменном веке. Большинство человечества еще не достигло зрелости, позволяющей быть независимым, рациональным, объективным. Людям требуются мифы и идолы, чтобы выдержать факт своего одиночества, чтобы примириться с тем, что не существует авторитета, придающего жизни смысл, кроме него самого.

Большинство человечества еще не достигло зрелости, позволяющей быть независимым, рациональным, объективным. Людям требуются мифы и идолы, чтобы выдержать факт своего одиночества, чтобы примириться с тем, что не существует авторитета, придающего жизни смысл, кроме него самого.

Часто случается, что он хорошо адаптируется только за счет отказа от собственной личности ради того, чтобы стать более или менее таким, какого, как он считает, ожидают видеть окружающие.