Одна история

любовь ощущается как полное и внезапное избавление от недовольства жизнью.

И да и нет. И да и нет. Вы не забывайте, юноша. История любви у каждого своя. У каждого. Пусть она закончится крахом, угаснет, пусть даже не начнется вовсе и останется в воображении, но от этого она не станет менее реальной.

В определенный момент у каждого возникает желание убежать от своей жизни. Это, пожалуй, единственное, что роднит всех людей.

У большинства из нас есть наготове только одна история. Не поймите превратно — я вовсе не утверждаю, будто в жизни каждого случается лишь одно событие. Событий происходит бесчисленное множество, о них можно сложить сколько угодно историй. Но существенна одна-единственная; в конечном счете только ее и стоит рассказывать.

Иногда встречаешь пожилых супругов, которые, как видно, до смерти наскучили друг другу, и диву даешься: что между ними общего, почему они до сих пор вместе? И оказывается, не потому, что их держат условности, привычка или самоуспокоенность. А потому, что у них есть история любви. Она есть у каждого человека. И это — единственная история.

самокритика может оказаться специфической формой самовосхваления.

В этой жизни все мы ищем для себя безопасную гавань. А не найдя, учимся коротать время.

Другой пример житейской мудрости, запомнившийся мне с той поры: «Если опустишь планку, потом не жалуйся».

Что меня отвращало и отталкивало от взрослой жизни? Ну, если кратко, то вступление в какие-то новые права, чувство превосходства, убежденность в собственной правоте, а то и мудрости, убийственная банальность взрослых суждений, женская привычка пудриться на людях, мужская привычка разваливаться в кресле, широко расставив ноги, так что под брюками четко вырисовывается все хозяйство, разговоры о грядках и садоводстве, очки, что сидят у них на носу, и очки, которые они смехотворно пытаются набрать в разговоре, пьянство, курение, громкий, хриплый кашель, искусственные ароматы, маскирующие животную вонь, мужские лысины и залитые лаком женские шиньоны, отвратительные потуги на секс, безоговорочное подчинение этикету, сварливое отторжение всякой сатиры и пытливости, убежденность в том, что успехи детей измеряются успешным копированием родительского образа жизни, оглушительные выражения согласия, бахвальство своим кулинарным искусством и дегустацией новых блюд, пристрастие к ненавистным для меня продуктам (включая оливки, маринованный репчатый лук, индийский соус чатни, пикули, хрен, зеленый лук, маргарин, вонючие сыры и бутербродную пасту «мармайт»), самодовольство и чувство расового превосходства, манера пересчитывать мелочь, манера ковырять в зубах, манера изображать отсутствие достаточного интереса к моей персоне и манера проявлять ко мне чрезмерный интерес, когда мне это претит.

Жизнь Деревни, по его воспоминаниям, базировалась на несложной системе. Против каждого недуга — одно лекарство. От ангины — полоскание, от порезов — деттол, от головы — дисприн, от насморка — викс. Эта система не противоречит универсальной идее, существующей по сей день. Лекарство от секса — брак; от любви — тоже брак; лекарство от неверности — развод; от несчастья — работа; от глубокого несчастья — запой; лекарство от смерти — слабая вера в загробную жизнь.