Arboretum

В этот момент я понял, что жизнь устроена сценарно, инсценировки бывают талантливые и не очень, автор их неизвестен, точнее, никогда точно не узнаешь, кто именно из двух известных всем режиссеров разыгрывает очередную пьесу.

Ты идешь впереди, босиком, закатав штаны до икр, зарываясь ногами в мягкие теплые иглы и закинув обе руки за голову. Тут почему-то теплее, чем у нас там, в Саду.
— Ты дышишь? — спрашиваешь ты, не оглядываясь.
— Hу, разумеется.
— Ты неправильно дышишь. Дыши правильно.
— Ладно, — обещаю я тебе, — буду правильно.

— Гоша, — говорит он, — а когда будет Новый год?
— Еще нескоро, — отвечаешь ты ему. — Зачем тебе, Саша, Новый год?
— Новый год… — мечтательно говорит Саша и улыбается до ушей. — Мне так нравится. Дети танцуют. Подарки.
Ты вскакиваешь.
— Я подарю тебе подарок.
Отодвигаешь меня с прохода и исчезаешь в доме. Саша чинно ждет на бревнышке и улыбается мне. Ты приносишь Саше свой толстый красный фломастер и говоришь:
— Это подарок. Можешь рисовать. Я дам тебе бумагу, ты нарисуешь белку.
Саша счастлив. Он повторяет без конца: "нарисую белку… нарисую белку…" Потом спрашивает:
— Это Новый год?
— Новый год, Саша, честное слово.

"Ты приезжаешь — и все. Вся жизнь переворачивается. Вся, которая была до сих пор, — она оказывается легче и несущественней, чем шесть месяцев с тобой. Я смотрю, как ты ходишь, говоришь, смеешься, спишь, разговариваешь с собакой. Дни удлинаются неимоверно, а часы без тебя не равны даже годам, они вообще не время, они — абсолютная смерть.

"Знаешь, — сказал он, — у меня два состояния. Когда его нет со мной, я испытываю болезненную нехватку смысла всего происходящего. Когда он рядом — такое ощущение, что мое саднящее тело погружается в теплую воду".