Беседы о вере и церкви

Плоды действия Духа, напомню, — это смиренное восприятие жизни, покаяние, тихое, мирное, трезвенное, ровное, воздержное, радостное, твердое верой и любовью состояние, — состояние, которое человек сам из себя не может произвести, может только желать его, подвизаться за него, молиться о нем.

Мы, к сожалению, воспитаны так, чтобы во всем находить удовольствие, и порой от Причащения мы тоже склонны ожидать некоего духовного услаждения; часто Господь его и не дает, чтобы мы не относились потребительски к Таинству. Плодом Причащения можно считать удовлетворение и, с другой стороны, еще большее возгорание той жажды Бога, о которой мы говорили, а главное — решимость жить по Богу, выстраивать всю свою жизнь, вплоть до мельчайших ее отправлений, по Христу, — то, что свт. Феофан называет «ревностью о богоугождении». Вот это укрепление человека в христианстве и есть главный плод Причащения.

Таинство принимается соответственно настроенной душой, т. е. с желанием, с пониманием, свободно и сознательно, и главное — чтобы душа внутренне соответствовала Таинству, была как бы «одного духа» с Таинством (пусть это соответствие несовершенно, неполно или даже только пока существует в виде желания). Внутренняя подготовка и ставит именно эту цель — возбудить желание, очистить совесть, примириться со всеми, привести все свои дела и жизнь в христианскую норму, церковный порядок; внешняя же подготовка помогает внутренней, дополняет ее путем определенной традиционно сложившейся церковной дисциплины. Вот ее задача — а никак не посредство между человеком и Таинством.

Есть вещи, которые несовместимы с Евхаристией, с нашим участием в этом Таинстве. Это блудная жизнь, жестокое или равнодушное отношение к людям, разного рода практические или мировоззренческие заблуждения, и проч. И испытание совести заключается в том, чтобы мы в свете Евхаристии, Евангелия, Церкви не только покаялись в том, что сознаётся нами несовместимым с Причащением Святых Тайн, но и решительно оставили это — уж во всяком случае начали прилагать к этому свое усилие, чтобы не было у нас двойной жизни: участия в Евхаристии и параллельно жизни в грехе.

Вообще все, что существует в Церкви, «стягивается» к Евхаристии как к высшей своей точке; она – критерий правильности церковной жизни, образец, мерило, по которому христианин выстраивает свою жизнь в Церкви. Все церковное устроено евхаристично, все – каноны, литургика, догматика, аскетика – существует в Церкви в контексте Евхаристии, в свете ее, и приобретает именно это свойство – церковность – только в связи с этим Таинством

По канонам Церкви человек, пропустивший три воскресения подряд без, участия в Евхаристии, т. е. без причащения, тем самым ставит себя вне Церкви (конечно, если он не болен, не под епитимией, и проч. — т. е. в нормальном порядке вещей).

Ядущий Мою плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день

И именно она открывается нам в Таинстве Покаяния, а не боязнь наказания. Бояться больше всего нужно того, чтобы не оказаться вне Такого вот Бога, что, собственно, и есть ад и вечные муки.

покаяние собственно и восстанавливает богообщение, восстанавливает это чувство: вот главное, что совершается в этом Таинстве, и вот его место в духовной жизни.

Это не восторги, не розовая экзальтация, не кровяное разгорячение, — благодать Святого Духа свидетельствуется в душе тонким, мирным, радостным, смиренным, тихим, прохладным, истинно духовным чувством, дающим человеку мир, любовь и свободу — и как бы «собирающим» человека в нечто целое, в то, чем он должен быть по замыслу Божию.