Московский процесс (Часть 1)

Да ведь и тысячи «спецподготовленных» КГБ головорезов тоже никуда не делись, живут по соседству с нами, так же, как и нелегально получавшие деньги, как и «коммерческие» друзья, как и миллионы сочувствовавших и соучаствовавших, оправдывавших и покрывавших, миллионы создавших интеллектуальную моду, благодаря которой все животные равны, но коммунисты равнее. Их тоже не трудно отыскать, было бы желание. Во всяком случае, гораздо легче, чем разыскивать бывших нацистов в Парагвае. Но этого никто не станет делать по очень простой причине: чтобы устраивать международный трибунал типа Нюрнбергского, надо сначала победить. Рудольф Гесс умер в тюрьме Шпандау, а, скажем, Борис Пономарев живет на пенсии в Москве, потому что национал-социализм был побежден, а интернационал-социализм — не был.

Ну, как тут отличишь кошмар от реальности? Ведь всего несколько лет назад все, написанное в этих бумагах, с негодованием отвергалось, в лучшем случае — как антикоммунистическая паранойя, в худшем — как клевета. Любой из нас, кто решался говорить о «руке Москвы» в те не столь далекие годы, немедленно подвергался травле в печати, обвинялся в «маккартизме», становился парией. Даже склонные нам поверить разводили руками ведь это только догадки, домыслы, а доказательств нет. Но вот они, доказательства, со всеми подписями и номерами, доступные теперь для анализа, экспертизы, обсуждения. Нате, берите, проверяйте, печатайте! И слышу в ответ: «Зачем? Кому это нужно?»
Как водится, возникли уже целые теории для объяснения этой загадки. «Люди устали от напряжения „холодной войны“, — говорят мне, — они больше не хотят слышать об этом. Они хотят просто жить, работать, отдыхать и забыть обо всем этом кошмаре». «Слишком много коммунистических тайн появилось на рынке одновременно», — говорят другие. «Нужно подождать, пока это станет историей. Сейчас это еще политика», — объясняют третьи. Не знаю, меня эти теории не убеждают.

Ну, нет у советского человека совести, что тут поделаешь? Даже ткани такой в мозгу не осталось, которая бы сохранила следы моральных норм.