Гарвардский проект: рассекреченные свидетельства о Ве­ликой Отечественной войне

Виктором Кравченко, выпустившим ставшую мировой сенсацией книгу «Я выбрал свободу» [10], или перелета на Запад советских летчиков [11].

При немцах паек корабельных команд был лучше, чем при советской власти; в целом было больше всяких продуктов. Многие из нас даже приторговывали потихоньку на черном рынке.

К третьей группе относятся те интервью из 10-го тома Гарвардского проекта, которые принадлежат участникам национальных формирований или свидетелям оккупации в национальных районах. Респондентами во многих из них были деятели национальных движений, пытавшиеся утвердиться под нацисткой властью. Яркий пример – интервью 76, автора которого удалось установить – это калмыцкий публицист и общественный деятель Шамба Балинов, известный своим участием в создании коллаборационистских калмыцких отрядов. Он описывает деятельность национальных комитетов при немцах, в частности, Калмыцкого национального комитета, главой которого он являлся. Респондент говорит и в целом о немецкой политике, и о том, как она проявилась на Украине, в Крыму, на Кавказе и на других территориях, и отмечает, что именно эта политика изменила отношение населения к немцам с благожелательного или нейтрального на резко негативное.

третьей группе относятся те интервью из 10-го тома Гарвардского проекта, которые принадлежат участникам национальных формирований или свидетелям оккупации в национальных районах. Респондентами во многих из них были деятели национальных движений, пытавшиеся утвердиться под нацисткой властью. Яркий пример – интервью 76, автора которого удалось установить – это калмыцкий публицист и общественный деятель Шамба Балинов, известный своим участием в создании коллаборационистских калмыцких отрядов. Он описывает деятельность национальных комитетов при немцах, в частности, Калмыцкого национального комитета, главой которого он являлся. Респондент говорит и в целом о немецкой политике, и о том, как она проявилась на Украине, в Крыму, на Кавказе и на других территориях, и отмечает, что именно эта политика изменила отношение населения к немцам с благожелательного или нейтрального на резко негативное.

Дополняет рассказ об оккупационной политике нацистов интервью под нестандартным номером G-2. Это редкое интервью из материалов Гарвардского проекта, где точно известно имя респондента. Им был Отто Шиллер, бывший атташе Германии по вопросам сельского хозяйства в Москве, позднее – чиновник, занимавший руководящие посты в нацистской администрации и сыгравший значительную роль в разработке германской сельскохозяйственной политики на оккупированных советских территориях. Интервью представляет уникальную информацию о разработке и осуществлении сельскохозяйственной политики Третьего рейха на Востоке. Автор освещает изнутри механизмы принятия важных экономических и политических решений и показывает противоречивое отношение оккупационных властей к таким вопросам, как роспуск колхозов, передача крестьянам земли в пользование, размер и регулирование продовольственных повинностей населения. Информант особенно подчеркивает несогласованность между разными уровнями немецкой администрации; также он убедительно показывает, что политика на местах нередко определялась позицией регионального руководства и могла заметно различаться от региона к региону.

Интервью рассказывает о создании и деятельности Осинторфской бригады – особой русской части в составе войск Третьего рейха, созданной по инициативе и под руководством старых эмигрантов.

В настоящем издании предпринимается первая попытка научной публикации текстов интервью Гарвардского проекта на русском языке. Уточним – тех интервью, в которых рассказывается о времени Второй мировой войны. Отметим, что значительная часть интервью, относящаяся к периоду Второй мировой войны, была переведена в последние годы историком-любителем и блогером Игорем Петровым [36].

В чем уникальность этого источника и отличие материалов Гарвардского проекта от многочисленных проектов конца XX – начала XXI в., в ходе которых были записаны тысячи интервью ветеранов Второй мировой и Великой Отечественной войн? Во-первых, интервью брались всего пять-шесть лет спустя после окончания войны; думается, не требует специального разъяснения качественное отличие текстов, записанных пять или пятьдесят лет спустя после событий. Во-вторых, интервьюирование проводилось на профессиональном уровне (к сожалению, большинство современных проектов интервьюирования ветеранов – мы говорим о российских проектах – осуществляется историками-любителями; они делают благородное дело, однако методика проведения интервью, далекая от научных стандартов, и в особенности литературная редактура текстов, существенно снижают их качество). В-третьих, это уникальный случай массового интервьюирования людей, представлявших специфический сегмент советского общества. Точнее, общества, немалая часть которого не принимала советскую власть в целом или какие-то стороны советской действительности. Не принимала настолько, что была готова покинуть свою страну или даже пойти на сотрудничество с внешним врагом в надежде на изменение государственного строя. Собственно сотрудничество с врагом и получило в ходе Второй мировой войны название «коллаборационизм». Интервью позволяют получить сведения о мотивах коллаборационистов из первоисточника. Разумеется, принимать их собственные версии на веру не приходится. Как и любые другие источники личного происхождения, они требуют тщательного анализа.

и «Бригада Каминского, 1941–1944» [34]. В последнем исследовалось использование оккупантами в военных целях недовольства населения советской властью. Речь шла о вооруженных формированиях так называемой Локотской республики, коллаборационистского анклава, созданного при поддержке оккупантов.

Боялись ли в самом деле эмигранты «предстать» перед исследователями, остается гадать, но вот в том, что установить личность интервьюируемого иногда было вполне возможно, прогноз Белосельского оказался во многих случаях точен. Советские спецслужбы до гарвардских материалов не добрались, да и вряд ли к этому особенно стремились, а вот любопытствующий историк-любитель уже в наши дни убедительно продемонстрировал, как можно, обладая, естественно, определенными знаниями по истории коллаборационизма в СССР и свободно ориентируясь в коллаборационистской печати, идентифицировать личность некоторых респондентов [24].