Туарег

«Мораль есть вопрос обычаев, и нам никогда не следует судить действия тех, кто в силу своих древних обычаев имеет другое видение и представление о жизни, не исходя из наших представлений…»

Глупо разрушать, еще ничего не построив.

– Традиция существует тысячу лет, а ты – всего лишь пятьдесят,

С того момента они были народом, приговоренным к забвению, нацией, у которой не было никакого смысла существования, поскольку исчезло то, что составляло смысл ее существования, – война и свобода.

Туарегу было здесь хорошо – одному в пустыне, – потому что это была жизнь, которая ему действительно нравилась.

В Сахаре у каждого человека есть время, покой и обстановка, необходимые для того, чтобы найти самого себя, смотреть вдаль или внутрь себя, изучать окружающую природу и размышлять обо всем, что узнаешь из священных книг. А там, в городах, селениях и даже в крошечных берберских деревушках, нет ни покоя, ни времени, ни пространства. Там можно ошалеть от шума и чужих проблем, голосов и ссор посторонних людей. Создается впечатление, будто то, что происходит с другими, гораздо важнее того, что может происходить с тобой.

потому, что такова действительность: могут меняться столетия и даже пейзажи, но люди-то остаются прежними и, в итоге, становятся единственными героями одной и той же, тысячу раз повторенной трагедии, как бы ни менялось время или пространство.

С пустыней не борются, потому что пустыню никогда не победить. Пустыне надо сопротивляться, обманывая и притворяясь, чтобы в итоге незаметно стащить у нее свою же собственную жизнь, которую, как она себе вообразила, уже заполучила

Я хотел создать правительство порядочных людей, не осознавая, что ни одна страна не располагает достаточным количеством порядочных людей для того, чтобы сформировать правительство

Одной из главных проблем нашего континента, – неоднократно заявлял он, – является то неоспоримое обстоятельство, что большинство африканских народов сами по себе расисты еще в большей степени, чем колонизаторы. Соседние, почти братские племена ненавидят и презирают друг друга, и сейчас, когда мы стоим на пороге независимости, выясняется, что у негра нет худшего врага, чем негр, говорящий на другом диалекте.