Театральный разъезд после представления новой комедии

Нет, не рукоплесканий я бы теперь желал: я бы желал теперь вдруг переселиться в ложи, в галлереи, в кресла, в раёк, проникнуть всюду, услышать всех мненья и впечатленья, пока они еще девственны и свежи, пока еще не покорились толкам и сужденьям знатоков и журналистов, пока каждый под влиянием своего собственного суда.

Да, было одно честное, благородное лицо, действовавшее в ней во всё продолжение ее. Это честное, благородное лицо был – смех.

В речах «литератора» и «еще литератора» пародируются суждения Булгарина в «Северной пчеле» и Сенковского в «Библиотеке для чтения». Устами «второго любителя искусства» дается ответ Сенковскому, рекомендовавшему ввести в комедию «любовную интригу».

Во глубине холодного смеха могут отыскаться горячие искры вечной могучей любви.

Странно: мне жаль, что никто не заметил честного лица, бывшего в моей пиесе. Да, было одно честное, благородное лицо, действовавшее в ней во всё продолжение ее. Это честное, благородное лицо был – смех.

Да ведь нравственность вещь относительная.

У женщины больше истинного великодушия, чем у мужчины.

Господин П. Ну, да посуди сам, ну, да как же этот вдруг на сцене плут? ведь это всё наши раны.
Князь N. Какие раны?
Господин П. Да это наши раны, наши, так сказать общественные раны.
Князь N. (с досадою). Возьми их себе. Пусть они будут твои, а не мои раны! Что ты мне их тычешь, мне пора домой. (Уходит).

В руках таланта всё может служить орудием к прекрасному, если только правится высокой мыслью послужить прекрасному.

У нас всегда приятели захвалят. Вот, например, и Пушкин. Отчего вся Россия теперь говорит о нем? Всё приятели кричали, кричали, а потом вслед за ними и вся Россия стала кричать.