Лароуз

Ты можешь плакать из-за малыша. Но нечего распускать нюни из-за собственной боли.

Тоска укорачивает жизнь.
— Будь терпелив.
— Время разгоняет печаль.

Их пятеро, носящих имя Лароуз. Первой была та Лароуз, что отравила Маккиннона, поехала учиться в миссионерскую школу, вышла замуж за Вольфреда, рассказала своим детям, какую форму имеет земля, и путешествовала по ней в виде украденных костей. Второй Лароуз была ее дочь, которая поехала в Карлайл. Эта Лароуз заразилась туберкулезом, как и ее мать, и, как первая Лароуз, мужественно с ним боролась. Она прожила достаточно долго, чтобы стать матерью третьей Лароуз, которая училась в Форт-Тоттене и родила четвертую Лароуз, которая стала матерью Эммалайн и учительницей Ромео и Ландро. Четвертая Лароуз также стала бабушкой того Лароуза, которого родители передали в семью Равичей, чтобы мальчик занял место их сына, случайно убитого на охоте.

Он хотел бы никогда не рождаться, лишь бы обратить вспять невозвратное. Но самое трудное, лучшее и единственное, что оставалось делать, — продолжать жить.

Нас преследует то, что мы делаем с другими, а затем, в свою очередь, то, что они делают с нами. Мы вечно оглядываемся на прошлое или беспокоимся о том, что произойдет в будущем. А у нас есть только вот этот малюсенький миг. Ой, он ушел!

Нас всех в этой жизни преследуют. Католики думают, будто нас преследуют черти и первородный грех. Но на самом деле нас преследует то зло, которое нам причинили в этой жизни.

Ты должен перестать выдумывать Бога, представляя его таким, каким Бог может предстать воображению человека, говорит он себе. Обращай свои молитвы небытию, метафоре, абстрактной, равнодушной власти, полезной высшей силе. Говори с невыразимым, непознаваемым творцом всего сущего.

— Мне бы не хотелось крестить вас, — ответил отец Трэвис.
— Почему?
— Мне бы пришлось вас обнадежить. Пообещать встать между вами и дьяволом. Но между вами нет места, где встать.

Она засыпала. Ее беспокоила лишь одна ноющая мысль: утром придется начать все сначала. Жизнь попискивала в голове, как залетевший туда комар. Тогда она прихлопнула его, и волна спокойствия опустила ее на землю.

В тот день я видел Дасти, — раздался в голове Питера голос пса. — И теперь во мне живет часть его души.
Питер приставил свой большой обветренный лоб ко лбу пса:
— Я ведь не сумасшедший, да?
Нет, — сказала собака. — Такие мысли запросто могут прийти в голову нормальному человеку.