Клеменс

классно получать письма, едва проснувшись, то есть ты себе дрыхнешь, всех послав на фиг, пребываешь, что называется, в нетях, а кто-то о тебе и тогда неотступно думает, кому-то ты и тогда позарез нужен, притом больше, чем он тебе…

наволочка-оболочка как лепесток розы небесной как розовое облачко ты слезы мои осушаешь ты горечь мою выпиваешь выслушиваешь жалобы которым нет конца и молитвы которым нет начала и мечты которым не суждено сбыться о перина ты ласкаешь меня балуешь молодишь где зябко мне согреваешь где жарко мне холодишь о простыня ближайшая моя родня ближе чем рубаха к телу свежайшая ровно натянутая как ласкает клавишная твоя гладкость прохлада и безбурная белизна какой покой Господи какой покой какая свобода о стена под моим боком как нежна твоя прохлада-услада какое гладкое блаженство моей ладони опора спине защита во тьме отрада раздетому мне спи зайчик спи бельчонок спи сурок тебе идет уж тридцать девятый годок но никому невдомек что тебе так же страшно как в пять как в девяносто пять слава Богу завтра не надо рано вставать и никто тебя не терзает не мучит все отпустили ото всех убежал какой покой и завтра в промозглых сумерках никто слава Богу тебя не разбудит спи лошадка спи сладко о как сподручно рукам как удобно-ладно ногам как приютно всему телу как по-детски укромно как благодатно мне перед сном какой покой прими благодарение мое Господи за Твое милосердие безграничное за ночь и за сон за восстановленье из праха за освобождение прахом за это священное право не быть

перед травой моя постель моя постель-колыбель вот мое царство постель убежище урочище капище о какой покой какое наслаждение какой восторг я испытываю от погружения в тебя даже причмокиваю от удовольствия ты принимаешь меня-эмбриона приветно и безоглядно как не может принять ни одна женщина даже мать ты всегда согреешь и уймешь дрожь постель моя пожизненная колыбель так благостно и спокойно в тебе так приютно и безмятежно в тебе такое блаженство было только в утробе моей матери но мать исторгла меня мать отторгла меня мать предала меня да и в любом случае мать-то не вечна а постель-колыбель извечна о какой покой Боже как тихо как сладко никто не мучит меня благодарение благодать благоденствие нега о моя люлька-колыска ласка длится со света до тьмы с самой тьмы и до света колыбелька-белка колыбель-кобылка глубоко не мелко засыпай дурилка как гладки и нежны околоплодные оболочки которыми ты меня-эмбриона обволакиваешь-баюкаешь батистовые бязевые мадаполамовые муслиновые как прохладны и благоуханны шелка как мягко эфирно совсем невесомо обволакивают-поглаживают мое тело шифон и туаль какой покой Господи какой покой о мяконькое одеялко мое ласковое мое самое близкое мое родненькое о белоснежное облако пододеяльника о нежный ветерок легких твоих касаний о подушка моя единственная подружка верная добрая мягкая щедрая и толстая как ватрушка один бочок под ушком прохладный другой под рукой еще холодней и нежней

Скандалы – в функции креплений для разваливающихся союзов – вполне самодостаточны. Во время этого сакрального – в смысле скандального – действа каждый из нас невероятно глубоко входит в другого. Это проникающие, словно кинжальные, лютой муки вхождения (словно кинжал там, внутри, еще много раз поворачивают), эти вхождения-раны – да разве можно сравнить их, кровохлещущие, повреждающие жизненно важные органы, с бесхитростными – какими хитростями ни обставляй, даже детскими на описанном фоне, соитиями? Скандал и есть единственно подлинное совокупление. Оно связывает уже до гробовой тьмы.

Вы во мне, мои дорогие, какой получился цианистокалиевый коктейль!