Новейшие успехи науки о преступнике

рассуждения преступника, увы! очень поверхностны. В них всегда имеется пробел, благодаря которому рано или поздно преступник попадает в руки правосудия

Он знает лишь одно – подчиняться… кому бы то ни было. Он потерял всякую силу сопротивления, всякую гордость. Он стал мягкой массой, готовой запечатлеть малейшее давление.

«Милый друг, посылаю тебе эти две строчки, чтобы сообщить, что я нахожусь в тюрьме. Так как я здесь одинок, то прошу тебя, соверши какой-нибудь проступок, чтобы присоединиться ко мне, вдвоем время проходит незаметно; а когда нас отправят на каторгу, мы станем рассказывать друг другу нашу жизнь».

всегда воровал и буду воровать всегда, потому что так уже мне на роду написано. Бумага, на которой я пишу, украдена. Чернильница и перо – также; даже веревка, на которой я собираюсь повеситься, и та украдена.

«Как я несчастен! Я невиновен, а меня держат здесь за то, что я убил человека (sic!), в то время как на свете людей даже слишком много».

Спрашивается, почему же не все люди, которым нанесено оскорбление, убивают оскорбителя? Почему не все обманутые мужья убивают своих жен?
Случайность не порождает вора; она лишь пробуждает его, по удачному выражению Гарофало.

Чем мы чувствительнее, тем более мы склонны к состраданию. При врожденном понижении чувства боли и неприятных ощущений склонности к состраданию почти не замечается.

«Я всегда воровал и буду воровать всегда, потому что так уже мне на роду написано. Бумага, на которой я пишу, украдена. Чернильница и перо – также; даже веревка, на которой я собираюсь повеситься, и та украдена.

«Красавица моя больше меня не навещает! Когда я выйду, я ее поцелую зубами».