Рад, почти счастлив

Всякие печали можно тащить, но груз собственной глупости непомерен.

И всё-таки, он надеялся, что каким-то большим усилием нарушенные связи можно поправить. Прежде всего, усилием понимания. Вот каждый из них троих возьмёт и поймёт другого! И восстановится если не семья, то хотя бы родственное приятельство, чувство близких друг к другу судеб.

Не то чтобы у них завязался разговор, но всё же – более или менее непрерывный обмен репликами.

Костин замах огорчал Ивана. Он давно уже не ценил дерзаний. Взамен он пожелал бы Косте маленького, детского творчества, такого, которое не тешит гордость и не влечёт к совершенству. Иван был уверен, что маленькое творчество благословил Бог, тогда как вокруг большого вспыхивают сражения разнонаправленных сил.

Это был не первый случай в жизни Ивана, когда быстрое и точное понимание друг друга не давало развиться дружбе. Оттого, – думал Иван, – что дружба, как и любовь, вырастает из тайны.

Секунду они смотрели друг на друга, как смотрят человек и белка – не имеющие общего языка, но притянутые взаимным интересом.

Одинокий человек – не инвалид. Он даже совсем не обязательно эгоист. Но почему тогда у меня чувство, что одинокий я – калека?

Честь – это только часть жизни. Как же она может весить больше жизни? Жизнь всегда весит больше всего остального, потому что жизнь – это наш единственный шанс на всё. Другое дело, если жертвуешь собой ради кого-то, как на войне. Тут жизнь идёт за жизнь.

Не то чтобы старым показался он себе среди них, но как будто вне возраста – вне молодости, вне зрелости.

Главное, не требовать от человека большего, чем от виноградника или заката. Вот были последние достижения маминой мудрости.