Чикатило. Явление зверя

– Так, вы еще поцелуйтесь тут. «Уходили комсомольцы на Гражданскую войну», – проворчал Ковалев. – Все, Ира, пошла!

Живые должны помнить о мертвых, но не убивать себя ради них. Мертвым это не поможет, а жизнь продолжается.

повезло.

– Почему?

– Тринадцать – число несчастливое.

– У меня все всегда не как у всех, так что для меня, наоборот, – счастливое. Спокойной ночи?

Неожиданно Овсянникова подалась вперед, коротко поцеловала Витвицкого в губы.

– Спокойной ночи, Виталий.

Тот какое-то мгновение смотрел на Ирину, потом притянул ее к себе, поцеловал в ответ. Поцелуй затянулся. Наконец Витвицкий отстранился, хоть и продолжал держать девушку за плечи.

Чикатило резко повернулся и всадил Валентине под ребра нож. Она запнулась на полуслове, издала полувсхлип-полустон. Изо рта пошла кровь.

– Дядя… Андре… – простонала Валентина и повисла на руках убийцы. Он облапал ее, словно паук свою жертву, начал целовать в шею, щеки, губы, измазав лицо кровью. Он шатался с девушкой по поляне, будто танцевал с нею, еще полуживой, жуткое танго.

Вдруг Валентина закричала, в ужасе из последних сил попыталась отбиться от Чикатило, но вместо крика изо рта девушки полетели кровавые брызги и вырвался только хрип. Чикатило начал бить ее ножом. Валентина упала, и он навалился на неподвижное тело.

Шеин быстро щелкнул ногтем по переднему зубу, провел большим пальцем под подбородком и трижды сплюнул, как положено по «понятиям» во время блатной клятвы.

– А у кого была? – тут же среагировал Липягин.

– У меня, ясное дело, – перехватил инициативу Шеин, не желая отдавать подельнику всеобщее внимание.

– Да хуй! Это мой кесарь, – возмутился Жарков. – Я у Жендоса в секу выиграл, – доверительно поделился он с Ковалевым, чувствуя в нем главного.

Полковник кивнул.

– Ну, ну, дальше?

– Это я, бля! – снова вклинился Шеин. – Я шнурка завалил! Он, сучонок, дергаться начал, и я его… Руку вон поцарапал удочкой этой ебаной

Кого вы слушаете, бля? – заорал он в негодовании. – Пиздабола ростовского! Не было у него притыки, во, зуб даю

шо, баклан, припух? – не выдержал внимательно следивший за рассказом Шеин. – Это я… Я шнурка затащил! Я, понял, бля?!

Жарков посмотрел на подельника с превосходством.

– С хуя ли ты? – снизошел он до вопроса.

– А кто, бля? Ты, что ли? – негодовал Шеин.

– Мы затащили! – примирительно подытожил Жарков.

– Троллейбус нужен, чтоб в Москву ехать. Надо рассказать, что здесь творится.

– Бля-я-я… – с тоской протянул лейтенант. – Точно дурак. Ну, а что здесь творится-то?

– Детей в лесополосе убивают, – страшным шепотом поведал Шеин. – Надо товарищу Андропову рассказать, кто детей убивает.

Лейтенант отложил ручку, переглянулся с сержантом и спросил осторожно:

– И кто же, по-твоему… ну, детей убивает?

Ответ казался очевидным. Шеин откинулся на стуле и уверенно, даже гордо, сказал:

– Мы. Мафия.

– Ты чего плетешь, еблан? – с усмешкой спросил сержант. – Кто «вы»? Какая мафия? Мальчика у станции четвертого сентября тоже вы убили?

– Троллейбус нужен, чтоб в Москву ехать. Надо рассказать, что здесь творится.

– Бля-я-я… – с тоской протянул лейтенант. – Точно дурак. Ну, а что здесь творится-то?

– Детей в лесополосе убивают, – страшным шепотом поведал Шеин. – Надо товарищу Андропову рассказать, кто детей убивает.

Лейтенант отложил ручку, переглянулся с сержантом и спросил осторожно:

– И кто же, по-твоему… ну, детей убивает?

Ответ казался очевидным. Шеин откинулся на стуле и уверенно, даже гордо, сказал:

– Мы. Мафия.

– Ты чего плетешь, еблан? – с усмешкой спросил сержант. – Кто «вы»? Какая мафия? Мальчика у станции четвертого сентября тоже вы убили?

Голос его звучал спокойно, но по всему было видно, что он тоже перенервничал. Не опуская пистолета, свободной рукой он схватил парня за шкирку и развернул к свету.

– Пьяный, что ли?

– А шо, нельзя?