О чем молчит Биг-Бен

Да просто не надо сидеть в болоте, размышляя, как успешно и аутентично я сижу в болоте, как я могу невозмутимо принимать укусы комаров и вонь и при этом покрываться плесенью. Иногда нужно просто выйти из болота, и все. И свобода. Никто же никого не держит в болоте. Мы сами.

Перестать держаться за результат, перестать пытаться сделать все «хорошо и правильно» в мире, где сделать это невозможно, и чем больше ты стараешься сделать как лучше, проявить ответственность – тем больше реальность смеется над тобой, поворачивая все вкривь и вкось, ломая твои планы, меняя условия.

Лучше сохранять видимость доброжелательных отношений и страдать молча, тихо, потому что все равно ничего не изменить.

ничего не говорю. Он прав. Поэтому мысль об увольнении не приносит облегчения. Партия еще не закончилась. Уехать сейчас – это не поражение. Это хуже.

Если смириться, что рабочий день длится не с девяти до пяти, а любое количество времени, необходимое для того, чтобы вокруг считали, что ты тяжело и напряженно работаешь, то можно выжить.

Мы увязли в этой борьбе и самозащите. Все против всех и каждый сам за себя. Главное – правильно общаться с кем надо, говорить правильные вещи. И можно вообще ничего не понимать и не уметь. Это то, что Ксавье называет «решить проблему». Потом можно прийти к тем, кто хоть что-то делает, и скинуть на них груз непомерных обещаний. «Я свое дело сделал, теперь вы». Одни болтают, другие за них отдуваются. И этим последним потом скажут что-то про «между тройкой и четверкой

онимаешь, Том, я должна была сохранить свою душу, быть настоящей, но у меня не получилось, я повелась на картонные ценности и поставила их выше человеческих отношений и искренности. Понимаешь, наш мини-мир – фальшивка. Нужно было самой оставаться настоящей, а я…» Представляю, как он посмотрит на меня, стоит мне завести такой разговор. Так что вопрос закрыт.

кол совести: как же так? Надо, наверное, было досидеть до вечера, пропустить йогу, но доделать письмо. Это же была моя обязанность, а получается, что я подвела остальных, скинула мое дело на Кейтлин. Впрочем, доделывать там почти нечего – только файл прикрепить, за который сама Кейтлин и отвечает – она его делает. Но все же письмо должна была отправить я…
И я снова злюсь. Вечно контора всех ловит на гипертрофированное

о сейчас я собираюсь выстроить границы иначе. Ни я сама, ни моя жизнь не определяются через эту работу. Она не будет диктовать, как жить, и навязывать свои приоритеты, а моим коллегам придется считаться с моим временем и относиться к нему с уважением, а не распоряжаться им, как своим собственным, будто я рабыня. Контора имеет неоспоримое право на мое время с девяти до пяти, а все, что сверх, – только если будет проявлять уважение и идти мне навстречу. Если другим все равно, они расхлябаны, готовы сидеть до полуночи или в выходные, не могут организовать свое время, то это не моя проблема.

Сначала я – работник, а потом я – все остальное. Вне этой роли я существовала словно по остаточному принципу. В лучшем случае – только в выходные или во время отпуска.