Цепной пес империи

бояться смерти – то же самое, что бояться прихода зимы, полная бессмыслица. Она все равно настанет в положенный срок.

мы все делаем ошибки, но единственная ошибка, которую мы не в силах исправить, – это смерть.

– Ты… я не хочу, чтобы ты уходил, – неожиданно выпалила она.
– Я должен. Кто, если не я?
– Тогда я иду с тобой, – решительно заявила Арья.
– Нет, Арья, – твердо ответил я. – Это самоубийство. Никто не может мне запретить покончить жизнь столь изощренным способом, но тащить за собой еще и тебя я не вправе.
– Но…
– Никаких «но», Арья. Я не могу рисковать твоей жизнью. Достаточно и того раза, когда ты едва не умерла.
Девушка замолчала и опустила голову. А я повернулся и продолжил свою работу. Неожиданно она подошла ко мне и, обняв, прижалась:
– Тогда пообещай мне, что вернешься. Или я тебя не отпущу.
– Я ведь могу просто оттолкнуть тебя, – усмехнулся я.
– Врешь, – шепотом ответила она. – Ты никогда меня не ударишь.
– Еще совсем недавно ты сама готова была меня убить.

– Ты в своем уме?!
– Не знаю, может быть… Может быть, что и нет, – задумчиво ответил я.
– Ты понимаешь, что это невозможно?!
– Вполне.
– Даже если она еще жива, в чем я лично сомневаюсь, как ты собрался попасть в Инферно?
– Я понял, как Тирион смог открыть провал, через который похитили Марию. Он сумел ослабить ткань реальности. Я могу сделать то же самое. А дальше дело техники. Даже небольшого усилия хватит для открытия прямого прохода. Этот проход сразу же сам закроется. Но мне много времени не надо.
– Это безумие, Маэл, – пораженно прошептал Данте, взглядом ища ошибку в моих расчетах. – Даже если это правильно. Как ты собираешься выжить в аду?
– Я поверил в твою теорию о том, что между миром демонов и нашим миром нет принципиальной разницы. И там и там должны действовать одни и те же законы физики.
– Да я сам в это не верю! – вспылил Данте. – Знаешь, как я эту книгу написал? Как член Совета магов я должен был опубликовать исследование. И вот однажды в перерыве между пьяными гулянками, мучаясь от похмелья и леча его абсентом, я написал эту книгу.
– У всех ученых свои методы, – невозмутимо пожал я плечами. – Я в тебя верю, Данте.
– Маэл, есть более легкие способы покончить жизнь самоубийством

За спиной послышались мягкие тихие шаги. Я остался стоять с закрытыми глазами.
– Здравствуй, Маэл. – Ее тихий мелодичный голос был прекрасен. – Ты полон сомнений и раскаяния. Хотя ты и прощен.
– Я не просил прощения.
– О прощении слишком часто молят те, кто его недостоин, но иногда его получают те, кто не просил прощения.
– Я не заслуживаю ни снисхождения, ни прощения. Я убивал хороших людей и защищал негодяев. Ради политических выгод я интриговал, подставлял, убивал и приказывал убивать. Назови мне хоть одно преступление, которое я не совершал?
– Что было бы, если бы врата вновь открылись?
– Полчища демонов истребили бы всех людей на континенте. А немногие выжившие стали бы рабами. Мир вновь оказался бы под прямой властью демонов.
– И при этом ты все равно считаешь себя виноватым во всех грехах? – грустно спросила она.
– А как же иначе? Я подставил Майю и не защитил ее, хотя обещал. Убил Радеша, а ведь если бы он взял Валерия Итара, я бы узнал обо всем гораздо раньше. И жертв было бы меньше. А скольких людей я убил на войнах? Сжигал и разрывал на части своей магией? Простых людей, не способных ничего противопоставить моей силе! Я струсил и обрек Лейну на гибель.
Я повернулся и, не открывая глаз, опустился перед богиней на колени и склонил голову.
– Если бы все в жизни было просто, людям не нужны были бы боги и демоны. Ты судишь себя строже любого судьи. И ты сполна искупаешь свои грехи.

Не в состоянии стоять, я упал на колени. Демон опять принял человеческий облик. Он закашлялся и сплюнул кровь. Его заметно шатало, но это не имело значения. Я проиграл.
– А ты силен. Но магу не победить меня. Не здесь.
Демон шагнул ко мне, чтобы добить, и неожиданно провалился по плечи в ставший жидким пол. Подбежавший Харальд от души ударил саблей, разрубая напополам голову врага.
– Хорошо, что я не маг, – сказал Харальд уже мертвому демону.
– Я же просил… не вмешиваться, – с трудом произнес я.
– Знаешь, за что меня начальство не любит? За то, что я не выполняю глупые приказы, – весело ответил он.

Мы едва плелись, но все-таки продвигались вперед. Мокрые, облепленные снегом, умирая от усталости и замерзая от сильного холода, но мы шли. Шаг за шагом мы приближались к своей цели.
Но именно в такие моменты и начинаешь испытывать гордость за людей. В снежной круговерти форму было не разобрать, и отряд перестал разделяться на кочевников, дворян, восточников и стрелков Ричарда. Все стали просто бойцами одной армии. Я сам видел, как двое графов несли подвернувшего ногу инарита.

– И что за настроение? – тихо спросил я. – Ты собралась умирать?
– Маэл, скажи честно. У нас много шансов остаться в живых?
– Я не знаю, Арья. Я не самый сильный маг, но я буду драться до конца. И… если бы я мог… я бы легко отдал свою жизнь за твою.
– Очень смешно…
Я задумчиво начал гладить девушку по спине.
– Ты сама все понимаешь, Арья. Я бы легко пожертвовал своей жизнью, но ведь и ты умрешь вместе со мной.
– Тогда лучше умру я.
– Если ты умрешь, я тоже умру.
Арья приподнялась и недоверчиво посмотрела на меня.
– Ты знаешь, что я не вру. Я уже однажды потерял тебя. Так что я знаю, о чем говорю.
– И умрем мы в один день, – с сарказмом произнесла Арья.
– Нет, – зло ответил я. – Никто из нас не умрет. По крайней мере, до тех пор, пока я жив.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Потом Арья уткнулась мне в грудь и тихо захихикала.

Я поднял голову и посмотрел на свое отражение в зеркале. Кривая ухмылка исказила мое лицо. Наверное, Арья права. Я действительно слаб и никак не могу принять очевидного. А все потому, что бегу от самого себя. Врут те, кто говорят, что от себя не убежать. Можно, еще как можно. Но что это даст? Чем дальше ты убежишь, тем дольше придется возвращаться…

Ученые недавно открыли, что в теле человека существуют клетки-самоубийцы. Особые клетки. Которые живут в крови человека и пожирают болезнетворные бактерии, после чего умирают. Они убивают заразу, жертвуя собой ради целого. Государство – тоже большой организм. А значит, в нем всегда кто-то должен бороться с заразой.