Школа Стукачей

Мастера и Маргариту издали в первый раз через двадцать лет по-
сле смерти Булгакова. А он семь лет писал её несмотря не на что. Ко-
нечно же, он не был нормальным человеком. Но знаешь, я бы все от-
дал, чтобы таким вот ебанутым быть, как он.
Да он и сам понимал, что не такой, как большинство. А это уже от-
клонение. Хочешь, ни хочешь. А бывает отклонение или в сторону
гениальности или в сторону шизофрении. И вот писатель пишет и
колеблется вечно между этой гранью - психушкой или славой. Пси-
хушкой, пьянкой с наркотой или вечностью. И понимает что балан-
сирует, и боится в темноту упасть. Вот тут то и нужна Мастеру его
Маргарита, чтобы каждый день читала его странички, целовала и
говорила: "Ах как же чудесно ты пишешь! Продолжай в том же ду-
хе!" Вот где поддержка. А может попасть женщина вот как ты, Биби:
" хули пишешь, все равно не издают, пошёл бы дворником что-ли по-
ка устроился."

В Ташкенте Новый год встречают дважды. В двенадцать по-мест-
ному, и через три часа, когда двенадцать уже в Москве. Так было
всегда. Ташкент был маленькой столицей, а Москва была просто -
столицей.

Это у вас на воле – бабы. А посидите-ка с пару лет – станут Женщи-
ны. А ещё пару сверху – уже Леди. Королевы. Феи. Волшебницы!
Цветы райские.
А вы знаете, что на них приятно даже просто смотреть! Просто гово-
рить с ними уже счастье! Это же лучшее чем Бог украсил землю!
Видите их каждый день, вот и пресытились вы, неразумные! Заплы-
ли жиром ваши глазки. Не цените счастья.
А вот представьте - ка: проснулись с утра – нет женщин. Ни одной.
Вот кошмар-то!

Лучше презрение че-
ловеков, чем любовь вшей бельевых.

Я пешка на чужой доске.

Как говорил святой апостол Павел – "пока не было закона, не бы-
ло и преступления".

Чем тюрьма похожа на кинотеатр? Тоже вечно не знаешь, с кем
рядом придётся сидеть.

я передо-
зируюсь и вижу Бога.
Бог настоятельно рекомендует мне ехать в Ленинград и соскакивать
с винта.

Я не прощаю людям три вещи: высокомерность, жадность и тупость.

сверхчеловеческое не с чем несравнимое ощущение, дли-
лось долгие пять-семь секунд. Эти пять секунд потрясли мир. Все что
я знал до этого – оказалось говном. Мне открылось великое открове-
ние. Мне открылась истина. Мне открылся бог.