Украинский дневник

– Вы написали тогда, что мою жену зовут Олеся, а она Алиса, – сказал Гюрза.
Такая вот встреча с читателем.

Большая же часть Донбасса остается в некотором смысле вольными территориями, где сегодня можно встретить армейский блокпост, над которым будут флаги Украины, завтра – людей в черном из батальона «Днепр», а послезавтра не встретить никого.

– То есть просто вот такая стрельба ведется, и невозможно определить вообще, кто с какой стороны ее ведет и как вообще все это происходит, да?
– Я так понимаю, что работают вертолеты. Как вы понимаете, вертолеты работают с воздуха, поговорить и взять комментарий невозможно.

– А у вас что, не продают? – вспомнил я один там фильм, но вслух решил ничего не говорить.

– Вас отправляли на учения в Ростовскую область или прямо сказали, что едем воевать на Украину?
– Сразу сказали. Сам видишь, что эти твари делают, все сюда просились. Я в армии служу не для того, чтобы учиться шить и копать.
– А «командировка» надолго или бессрочная, пока не отзовут?
– Пока сами не уедем. Я хочу либо до конца войны, либо до последнего вздоха воевать.
– А тебе самому это зачем? – спросил я одного из них.
– Нам объяснили, что мы поможем остановить тут войну, – был мне ответ.
Но, сидя на броне, войну остановить нельзя. Войну можно остановить, только если все слезут с брони и вернутся домой, хотя бы в свою страну из соседней.

Все по понятным причинам ищут танки с российскими флагами, но эта война еще и гражданская, что самое страшное. Соседи стреляют в соседей, братья в братьев, а покой они в итоге находят на одном кладбище

Утром мы проедем по этим местам, и снова ко всему за 8 месяцев привыкшие медики будут грузить посеревшее тело в машину. Человек этот не увидит ни смешных коубов, ни карикатур, а я перед сном буду в 78-й или 124-й, наверное, раз надеяться, что люди в костюмах в своем Минске все же о чем-то договорятся.

Вот Алексей Алексеевич Венедиктов пишет в твиттере, что на Украине Путин воюет не с Украиной, а с США за Украину. А за что воевал вот этот Валентин, я уже никогда у него и не смогу спросить. Я просто стою минут пять, смотрю на эту табличку и это «1995», а что внутри происходит, объяснить вряд ли смогу.

Вряд ли был год, когда я чаще бывал на похоронах и прощаниях. И если кто-то думает, что журналисты – такие металлические человечки, которые из всего этого выходят целыми и непокореженными, то они глубоко ошибаются. Многим еще долго надо будет приходить в себя, лечиться, удивляться тому, как вообще все устроено.
Один из последних киевских разговоров.
– Все равно, как прежде, у нас уже не получится общаться.

Уверенно опровергать до сих пор факт периодического вмешательства российских военнослужащих в войну удается лишь Владимиру Путину и его пресс-секретарю Дмитрию Пескову. У последнего, впрочем, в последние годы главная профессиональная задача состоит в том, чтобы отрицать реальность.