Волки

Ивану Дегтяреву явился тесть, Наум Кречетов

– Коня жалко.
– Да…
Замолчали. Долго шли молча.
– Слушай, отпусти ты меня. – Иван остановился. – Ну чего я в воскресенье там буду? Не трону я его.
– Да нет, пойдем. Пойдем. А то потом не оберешься… Тебя жалеючи говорю. Пойдем, в шахматишки сыграем… Играешь в шахматы?
Иван сплюнул на снег окурок и полез в карман за другой папироской.
– Играю.

– Ну не паразит ли? – все изумлялся Иван. – И на меня же попер.
– Да брось ты его!!
– Нет, отметелить я его должен.
– Ну и заработаешь! Из-за дерьма.
– Куда ты меня?
– Пойдем, переночуешь у нас. Остынешь. А то себе же хуже сделаешь. Не связывайся.
– Нет, это же… что ж это за человек?
– Нельзя, Иван, нельзя: кулаками ничего не докажешь.
Пошли по улице по направлению к сельской кутузке.
– Там-то не мог? – спросил вдруг милиционер.
– Не догнал! – с досадой сказал Иван. – Не мог догнать.
– Ну вот… Теперь все – теперь нельзя.

Чево еще-то от меня требовалось?
– Самую малость: чтоб ты человеком был. А ты шкура. Учить я тебя все равно буду.
– Учитель выискался! Сопля… Гол, как сокол, пришел в дом на все на готовенькое да еще грозится. Да еще недовольный всем: водопроводов, видите ли, нету!
– Да не в этом дело, Наум, – сказал милиционер. – При чем тут водопровод?
– В деревне плохо!.. В городе лучше, – продолжал Наум. – А чево приперся сюда? Недовольство свое показывать? Народ возбуждать?
– От сука! – изумился Иван. И встал.
Милиционер тоже встал.
– Бросьте вы! Пошли, Иван…
– Таких возбудителев-то знаешь куда девают? – не унимался Наум.
– Знаю! – ответил Иван. – В прорубь головой… – И шагнул к тестю.

– Брось ты, Иван, – заговорил милиционер. – Ну, случилось несчастье, испугались оба… Кто же ждал, что так будет? Стихия.
– Мы бы легко отбились. Я потом один был с ними…
– Я ж тебе бросил топор? Ты попросил – я бросил.

Толкнулся в дверь – не заперто. Он ждал, что будет заперто. Иван вошел в избу… Его ждали: в избе сидели тесть, жена Ивана и милиционер. Милиционер улыбался.
– Ну что, Иван?
– Та-ак… Сбегал уже? – спросил Иван, глядя на тестя.
– Сбегал, сбегал. Налил шары-то, успел?
– Малость принял для… красноречия. – Иван сел на табуретку.

– Ваша взяла, – сказал он. – Жрите, сволочи. – И пошел в деревню. На растерзанного коня старался не смотреть. Но не выдержал, глянул… И сердце сжалось от жалости, и злость великая взяла на тестя. Он скорым шагом пошел по дороге.
– Ну погоди!.. Погоди у меня, змей ползучий. Ведь отбились бы – и конь был бы целый. Шкура.
Наум ждал зятя за поворотом. Увидев его живого и невредимого, искренне обрадовался.
– Живой? Слава те господи! – На совести у него все-таки было неспокойно.
– Живой! – откликнулся Иван. – А ты тоже живой?
Наум почуял в голосе зятя недоброе. На всякий случай шагнул к саням.
– Ну, что они там?..
– Поклон тебе передают. Шкура!..
– Чего ты? Лаешься-то?..
– Я тебя бить буду, а не лаяться.
Иван подходил к саням. Наум стегнул лошадь.
– Стой! – крикнул Иван и побежал за санями. – Стой, паразит!
Наум нахлестывал коня… Началась другая гонка: человек догонял человека.

В следующее мгновение все пять рвали мясо еще дрыгавшей лошади, растаскивали на ослепительно-белом снегу дымящиеся клубки сизо-красных кишок, урчали, вожак дважды прямо глянул своими желтыми круглыми глазами на человека…
Все случилось так чудовищно скоро и просто, что смахивало скорей на сон. Иван стоял с топором в руках, растерянно смотрел на волков. Вожак еще раз глянул на него… И взгляд этот, торжествующий, наглый, обозлил Ивана. Он поднял топор, заорал что было силы и кинулся к волкам. Они нехотя отбежали несколько шагов и остановились, облизывая окровавленные рты. Делали они это так старательно и увлеченно, что, казалось, человек с топором нимало их не занимает. Впрочем, вожак смотрел внимательно и прямо. Иван обругал его самыми страшными словами, какие знал. Взмахнул топором и шагнул к нему… Вожак не двинулся с места. Иван тоже остановился.

Иван примерился… Прыгнул из саней, схватил топор… Прыгая, он пугнул трех задних волков, они отскочили в сторону, осадили бег, намереваясь броситься на человека. Но в то самое мгновение вожак, почувствовав под собой твердый наст, прыгнул. Конь шарахнулся в сторону, в сугроб… Сани перевернулись: оглобли свернули хомут, он захлестнул коню горло. Конь захрипел, забился в оглоблях. Волк, настигавший жертву с другой стороны, прыгнул под коня и ударом когтистой лапы распустил ему брюхо повдоль.
Три отставших волка бросились тоже к жертве.

Иван кинул клочок сена; волки не обратили на это внимания.
– Отец, сука, придержи, кинь топор!
Наум обернулся:
– Ванька!.. Гляди, кину!..
– Ты придержи!
– Гляди, кидаю! – Наум бросил на обочину дороги топор.