Правдивая история завоевания Новой Испании

Все присутствующие засмеялись, а Кортес горячо меня благодарил. Впрочем, наград я не хотел, да я их и не получил. Достаточно, что, вспоминая этот поход Кортеса, будут вспоминать и меня…

Мы, конкистадоры первого призыва, разделявшие с Кортесом все радости и невзгоды с самого его отправления с Кубы, полагали, что теперь настало наше время: могучий Кортес, не имея теперь противников во всей Новой Испании, наградит нас в полной мере, тем более, что таково было и повеление короля. Но не тут-то было: как раз мы получили наименее доходные энкомьенды! Конечно, теперь, после стольких лет, не стоит вспоминать об этой обиде, но замечу, что сам Кортес потом не раз сознавался, что поступил неправильно. Ведь он роздал лучшие куски либо новоприбывшим чиновникам, либо родственникам своим и жены, либо иным своим присным и приятелям…

Вот сообщение из «Повествования о конкисте» анонимного автора из Тлателолько: «… 82. — Все это происходило на наших глазах. Мы были потрясены и страшились уготованной нам жалкой судьбы. 83. — Повсюду на улицах лежали сломанные копья, валялись клочья волос, кругом были люди на конях. Наши дома стояли покинутыми без крыш, их стены были красными от крови. На улицах и площадях кишели черви, и стены были забрызганы мозгами. Вода тоже казалась красной, словно ее красили, и оставляла во рту вкус горечи… 84. — Мы ели тростниковые стебли, мы жевали соленую землю, кирпичи из необожженной глины, ящериц, мышей, дорожную пыль и червей… Мы били кулаками по стенам из кирпичей из необожженной глины, наше имущество было разорено. Мы хотели укрыться за своими щитами, но нет щита, способного заслонить нас в нашем одиночестве… 99. — Вот каким образом умирали мешики, тлателольки. Они покинули город. Все мы находились в Амашаке. И у нас уже не было щитов, не было палиц, и не было у нас никакой пищи, уже нечего было есть. И всю ночь лил на нас сверху дождь.

Прибыли на них, между прочим, казначей Его Величества Хулиан де Альдерете, житель Тордесильяса, а также монах из [Ордена] Святого Франсиско фрай Педро Мелгарехо де Урреа, уроженец Севильи, с весьма желанными для нашей отягченной совести индульгенциями; уже месяца через три он мог вернуться в Испанию богатым человеком.

Распределение золота прошло еще более безобразно: у нас не только оттягали лучшую долю, но предъявили еще такие счета и претензии, что мы удивлялись, как мы не очутились должниками!

Среди людей Нарваэса был негр, болеющий оспой. От него страшная болезнь и пошла по всей Новой Испании, где никто раньше о ней не слыхал; опустошения были ужасающи, тем более, что темная индейская масса не знала никаких способов лечения, кроме омовений, которыми они еще больше заражались.

Мотекусома делал все нам в угоду. Одно только было выше его сил: отказ от человеческих жертвоприношений. Как ни настаивал Кортес, как ни упрашивал падре Ольмедо, не проходило и дня без этих гнусностей.

Но Кортес хотел еще обождать с дележкой, ибо общая сумма скоро еще возрастет. Большинство же из нас, как капитанов, так и солдат, требовало не откладывать дележа, ибо нам казалось, что все три кучи как-то странно уменьшались изо дня в день, так что не хватало уже доброй трети. Подозрение высказывалось против Кортеса и его приближенных, а посему нельзя было более медлить.

Сейчас, в старости, я много размышляю о героических делах того времени, которые я ясно вижу перед собой, и говорю, что наши свершения были бы невозможны, не будь на то воли Бога, потому что мыслимо ли каким-либо мужам в мире отважиться войти, числом — 400 солдат (не считая оставшихся [в Вера Крусе]), в укрепленный город, каким был Мешико, что был больше Венеции, отдаленным от нашей Кастилии более чем на 1500 легуа, и пленить столь великого сеньора, и казнить по судебному приговору его военачальников перед ним?

Мы отошли к нескольким большим cues [(пирамидам храмов)] и укрепились там, точно в крепости. Раненых своих, 15 человек, мы опять пользовали человечьим салом, а также ухаживали за 4 ранеными лошадьми; едой нам служили куры и все те же вкусные щенята. Пленных забрали мы с два десятка, между прочим, двух знатных.