bookmate game
Брюно Дюмезиль

Королева Брунгильда

Сообщить о появлении
Загрузите файл EPUB или FB2 на Букмейт — и начинайте читать книгу бесплатно. Как загрузить книгу?
  • Ирина Поповичцитирует2 года назад
    История меняется в зависимости от того, кто ее рассказывает.
  • Ирина Поповичцитирует2 года назад
    настоящее богатство измерялось не в деньгах и не в земельной площади. Для знатного человека было важно прежде всего обладать признаками богатства, а именно украшениями, ценным оружием, дорогими тканями, даже почитаемыми реликвиями; все это можно было выставить напоказ, демонстрируя свой социальный статус.

    Ничего не изменилось до сих пор

  • ipatцитирует7 лет назад
    Узнав, что войска Лупа и Урсиона собираются столкнуться в правильном сражении, Брунгильда, «препоясавшись по-мужски [praecingens se uiriliter], […] ворвалась в середину строя врагов со словами: “Мужи, прошу вас, не совершайте этого зла, не преследуйте невиновного, не затевайте из-за одного человека сражения, которое может нарушить благополучие страны”»[411].
    Рассказ Григория Турского об этом эпизоде чрезвычайно литературен и, вероятно, искажен, но тем не менее все жесты в нем многозначительны. Cingulum представлял собой пояс или, точнее, портупею для ношения меча; «препоясывание» означало, что королева вооружилась, вопреки обычаям своего пола. То есть она повела себя «по-мужски» — сильное слово, ведь Григорий Турский обычно использовал это наречие, говоря о действиях святых жен[412], которые выходили за рамки своего положения, чтобы добиться спасения во славе. К тому же эта деталь одежды не только имела простое утилитарное назначение, а воспринималась современниками как значимый символ. Cingulum militiae, «пояс публичной службы», украшенный массивной и бросающейся в глаза пряжкой, был инсигнией высокопоставленных сановников со времен поздней Римской империи. Он должен был отличать людей, которым монарх делегировал властные полномочия[413]. Через много веков рыцари феодальной эпохи еще носили такой cingulum как знак публичной власти, которую они осуществляли. Таким образом, застегнув этот пояс на бедрах, Брунгильда совершила двойное нарушение — как обычаев своего пола, так и обычаев, определяющих ее место в обществе. Оба этих акта были связаны меж собой: она могла стать должностным лицом, только став, хотя бы символически, мужчиной. Тем не менее Григорий Турский оправдывает этот поступок королевы. Прежде всего, она не узурпировала королевскую власть, причитающуюся мужчинам, а только выступила как служащий короны, некоторым образом главный чиновник своего сына Хильдеберта II. Далее, она не собиралась вести агрессивную войну: бросаясь между армиями во время шампанского сражения в 581 г., Брунгильда только выполняла первый королевский долг — обеспечивать мир между подданными.
    Еще оставалось добиться, чтобы эту новую власть признали. Ведь Урсион отнюдь не желал, чтобы эта самозваная регентша вмешивалась в дела королевства. Увидев королеву между рядами противников, он крикнул ей:
    Отойди от нас, женщина! С тебя достаточно того, что ты правила при жизни мужа. Теперь же правит твой сын, и королевство сохраняется не твоей защитой, а нашей. Ты же отойди от нас, чтобы копыта наших лошадей не смешали тебя с землей[414].
    Тем самым одна легитимность была противопоставлена другой. Урсион защищал Хильдеберта II оружием и как его защитник претендовал на власть в период несовершеннолетия короля. На его взгляд Брунгильда как женщина и, значит, не воин выдвигала неоправданные притязания. Даже если как исключение она в тот день надела меч, это ничего не меняло.
    С другой стороны, можно ли было сохранить контроль над королем, которому исполнилось одиннадцать лет, если бы его мать отказала в поддержке новым регентам? Урсион и Бертефред могли вспомнить, что в свое время Гогон столкнулся с неповиновением Хильдеберта в деле епископа Родезского. Так что лучше было договориться. Поэтому после долгих колебаний оба вожака нейстрийской партии сделали вид, что подчиняются требованиям Брунгильды и соглашаются прервать бой. Это не помешало им тайно повести войска грабить поместья герцога Лупа. Но взятую добычу они поместили в королевскую казну, демонстрируя, что это была не частная война, а полицейская операция, осуществленная от имени Хильдеберта II.
    Несмотря на неожиданную поддержку со стороны Брунгильды, Луп понял, что, оставаясь в Австразии, он рискует жизнью. Он укрылся в Бургундии у короля Гунтрамна «в ожидании, когда Хильдеберт достигнет законного возраста»[415], как утверждает Григорий Турский, то есть на самом деле в ожидании, когда Брунгильде вновь удастся вернуть контроль над ситуацией.
  • ipatцитирует7 лет назад
    чтобы избежать судьбы многих меровингских вдов, Брунгильда решилась выйти за Меровея, сына убийцы Сигиберта. Возможно, она полагала, что весть об этом уязвит Хильперика, и тогда это была своеобразная месть за убийство ее первого супруга. Но весной 576 г. Брунгильда, вероятно, больше думала о сохранении собственного положения, чем о памяти Сигиберта. Несколько лет назад ее мать Гоисвинта сохранила место на троне, выйдя вторым браком за честолюбивого Леовигильда, ставшего с тех пор королем вестготов; Брунгильда просто последовала материнскому примеру
  • ipatцитирует7 лет назад
    Во всем франкском мире смерть Сигиберта восприняли как исчезновение победоносного героя. Хронист Марий Аваншский, обычно невозмутимый, выразил сожаление, что коварство позволило Хильперику выйти из отчаянного положения[329]. Григорий Турский тоже скорбел о смерти своего повелителя, но оценил ее в «Десяти книгах истории» как справедливую кару за то, что тот пренебрег мудрыми советами святого Германа Парижского[330]. Это не помешало ему в агиографических произведениях называть Сигиберта «преславным королем»[331], уподобляя Хлодвигу. В самом деле, Григорию Турскому Меровинги напоминали владык из Ветхого Завета: среди них были добрые и злые, но даже лучшие из них обладали непомерно большими пороками, каковые Бог терпел потому, что поддерживал таинственные связи со своими избранниками, которым доверил власть. То же относилось к королевам. При жизни Сигиберта Герман Парижский обратился с прошением к Брунгильде, потому что сопоставил ее с библейской Эсфирью, доброй царицей, дававшей советы плохо осведомленному мужу[332].
  • ipatцитирует7 лет назад
    вернувшись в Австразию, герцог Гундовальд собрал бывших «верных» Сигиберта и немедленно возвел Хильдеберта II на трон, на Рождество 575 года. Поскольку новому государю было всего пять лет, в среде аристократии началась борьба кланов за захват того, что можно назвать несколько анахроничным термином «регентство». Хотя никаких подробностей о ней не известно, можно понять, что вскоре верх взяла группа, которую возглавляли герцог Луп и граф Гогон. Эти два человека располагали значительными козырями: Луп управлял герцогством Шампанским, главной областью восточного королевства; что касается Гогона, он благодаря группировке друзей и обязанных ему людей контролировал дворец и государственную администрацию. К тому же они представляли «пробургундскую» партию австразийской аристократии и в этом качестве могли привлечь к себе тех, кто желал реванша над Хильпериком. Чтобы легитимизировать свою новую власть, Гогон присвоил титул «воспитателя» короля, благодаря чему обеспечил себе фактическое регентство.
    Тем не менее многие австразийские магнаты, не принадлежавшие к победившей группировке, сочли себя обиженными этим раскладом и перешли в другой лагерь. Так, некий Годин, бывший полководец Сигиберта, предложил, за деньги, свои услуги Хильперику[338]. И Сиггон тоже перешел в нейстрийский дворец, где, сменив печать Сигиберта на печать Хильперика, сумел сохранить титул референдария. Оба получили земли близ Суассона[339] — города, в который Хильперик вернулся и который вновь сделал столицей. Другие магнаты предпочли воспользоваться беспорядком, чтобы обогатиться. Так, герцога Берульфа, управлявшего областью между Туром и Пуатье, позже обвинили в том, что он присвоил часть сокровищницы Сигиберта. Среди его приближенных был человек, известный только по имени — Арнегизил, который, возможно, принадлежал к роду Пипинидов, позже прославившихся под именем Каролингов[340].
  • ipatцитирует7 лет назад
    Возможно, Брунгильда оказалась восприимчива как к религиозным увещаниям, так и к ссылкам на экономические реалии. Святой Герман всецело учел сложный комплекс побуждений властителей, и его демарш увенчался успехом. Рассказывая о кампании 575 г., Григорий Турский сообщает, что Сигиберт «намеревался оставить эти города войскам; но окружение ему помешало сделать это»[324]. Вероятно, королева, которую убедили, что милосердие выгодно, вразумила мужа. Париж открыл свои ворота. Сигиберт, Брунгильда и их дети могли совершить триумфальный въезд в бывшую столицу Хлодвига.
  • ipatцитирует7 лет назад
    Как бы то ни было, вскоре после 570 г. Сигиберт стал хозяином Лиможа и Керси[306]. Поскольку принц Хлодвиг, сын Хильперика, прочно удерживал Бордо, король Австразии разжег в городе восстание. Некий Сигульф изгнал молодого принца, который бежал в Анжер, а потом укрылся у отца[307]. Таким образом Сигиберт смог присвоить Бордо, официально ставший владением Брунгильды.
    В то время как силы Хильперика отступали по всему фронту, Гунтрамн, похоже, вдруг задумался о последствиях своего вступления в войну. Пусть Хильперик был коварным и недальновидным убийцей, но устранять его совсем было все-таки опасно. Ведь если бы суассонский король исчез, вместе с ним исчезло бы прежнее равновесие и было покончено с разделом франкского мира на три части. А ведь дипломатическая игра с тремя участниками, в которой обычно два более слабых Teilreiche заключали союз против самого сильного, придавала стабильность всему Regnum Francorum. Осторожный король Бургундии ничего бы не выиграл от передела королевства, если бы оно стало состоять из двух частей, которые рано или поздно в конечном счете столкнулись бы друг с другом. Гунтрамн не был уверен, что в случае поединка с Сигибертом сможет одержать победу
  • ipatцитирует7 лет назад
    Чтобы соблюсти формальности, государи организовали суд для рассмотрения убийства Галсвинты. В роли судьи выступал Гунтрамн как старший брат. Заседателями были «франки», то есть, несомненно, австразийские и бургундские аристократы[305]. Сигиберт официально подал жалобу от имени Брунгильды, и приговор не принес неожиданностей: Гунтрамн заочно осудил Хильперика и велел его «низложить». Это слово, использованное Григорием Турским, — несомненно слишком сильное. С практической точки зрения это значило, что старшие братья просто-напросто позволили себе начать войну до победного конца с младшим, пока он не потеряет всё свое королевство или часть его. Земли, завоеванные Сигибертом, стали бы ценой крови Галсвинты, а земли, присвоенные Гунтрамном, — его гонораром в качестве судьи.
    Что касается призрака вторжения из Испании, то, пусть пока его было почти невозможно принимать всерьез, все-таки лучше было его заклясть. Ради этого оба короля решили окончательно уладить вопрос утреннего дара. Поскольку о возвращении наследства Галсвинты матери не было и речи, Сигиберт и Гунтрамн договорились передать владения покойной ее сестре Брунгильде. Это решение позволяло вернуть аквитанские города под контроль Меровингов, потому что управлять этими территориями от имени жены стал бы, естественно, Сигиберт. К тому же к моменту решения этого вопроса Брунгильда уже произвела на свет юного Хильдеберта II. Это значило, что, даже если Сигиберт умрет, утренний дар перейдет к его сыну и тем самым останется в руках мужчин франкской династии.
  • ipatцитирует7 лет назад
    у вас, ее матери, по милости Бога-Громовержца, также есть утешение в лице вашей дочери, вашего зятя, вашей внучки, вашего внука и вашего мужа»[298].
fb2epub
Перетащите файлы сюда, не более 5 за один раз