Кадын

девочка такая до посвящения – уже не ребенок, но еще не человек, опасное самое время.

– Враг люда – в самом люде, враг человека – в его собственном сердце. Не древние Чу сгубили твой люд, Кадын, а духи ночи, живущие в каждом из нас. Они лишают нас любопытства к жизни и тяги к новому. Они делают человека ленивым и невежественным. Они застилают человеку глаза, как мы закрываем глаза коню, надевая шоры.

– Я слышал, как царь говорила с теми, кого глаза мои не различали. Ответили тебе древние?
– Нет.
– Твое сердце от этого в печали?
– Нет. Зачем грустить над тем, что нельзя изменить? Победа в битве учит смирению, а поражение учит победе.

Тебе ли бояться духов? – строго обернулась она, толкая морду Каспаева коня. – Запомни, воин: нет ээ, страшнее тех, что встретить ты можешь в собственном сердце – духов страха, страсти и слабости. Победив их, ты победишь любого. Да и где ты их видишь сейчас? Ээ-борзы еще не спустились в та

Ваш люд не имеет письма, ему достаточно преданий, но и это он легко оставляет и идет дальше. Наш народ бережет память, складывает ее в кладовую и готов всегда обратиться к ней, чтобы узнать, как жили в прошлом и правильно ли живем мы теперь. Ваш люд устремлен в будущее, наш народ смотрит в прошлое, чтобы удержать настоящее. Я не знаю, что лучше, такова разность наших путей.
– Я тоже не знаю, что лучше, Го. Как и не знаю, есть ли будущее у люда, забывшего прошлое и меняющего свое настоящее, как шапку, в зависимости от направления ветра.

Ложись, – приказал Кам, и Алатай повиновался, лег, где стоял, на колкие иглы. – Лежи и смотри. Не смей закрывать глаза. И не бойся смерти, воин. Не бойся боли. Боящийся смерти уже мертв. Воин Золотой реки не ведает смерти, потому и уходит на пастбища Бело-Синего.

Такая власть богатырю казалась столь безграничной, что спросил он однажды у Бело-Синего: есть ли что-то, чего я не могу? Но Бело-Синий ничего не ответил. Снова и снова вопрошал богатырь, но молчала вышняя высь. И нет бы подумать ему, что это и есть то, на что он не способен – говорить с Бело-Синим, он же другое решил: раз не отвечает Вышний, значит, его просто нет.

Но люд Золотой реки свободен, и не твоему отцу приказывать нам, во что верить. Он сказал мне: везде, где проходил люд Золотой реки, новые боги и духи тех мест приходили к нам, и мудрость царя – не трогать их, позволяя людям выбрать. Народ останется народом, а время оставит лишь тех богов, что нужны. И тех духов, что помогают.

Так начались наши беседы, которые потом повторялись из года в год и сплелись в длинную, яркую ткань знаний, мудрости и чудных рассказов. Сейчас уже сложно вспомнить, что было сказано в первую ночь, а что я узнала через несколько лет. Нынче во мне все слова Го – единый сосуд мудрости. Они уйдут вместе со мной, но это не страшно: главное, чему научил он меня, – что знания находятся вокруг нас, ниоткуда не появляются и не исчезают. Мудрец подобен собирателю ягод, который просто знает, куда пойти и где растет больше. А значит, любой чуткий способен узнать то, что знал Го.

– Я знаю вашу легенду о Золотой реке и думал об этом, царевна, с тех пор как твой отец рассказал мне об искании вашего люда. И иногда мне казалось, что некие земли могли быть теми, о которых рассказывают ваши сказители, но проходя там из года в год, я понимаю, что это не они. Нет, царевна, такой земли нет ни на западе, ни на востоке. Есть ли на севере или юге, я не знаю, потому что туда не ходили мои караваны. От других людей нам известно, что север и юг – это пустыни: холодные, ледяные пустыни на севере, безводные, жаркие на юге. Там не может течь ваша река. Есть ли она за поясом пустынь, я не знаю, ибо у меня нет сведений о тех землях. Но есть у меня чувство, – сказал он, – что ваша река выше и прекраснее всех рек, что текут по земле. Ваша река, давшая движение такому люду, больше и дальше, чем все земли, куда можно дойти ногами. Подумай об этом, царевна. Так ли важна сама река, если есть цель, и чем дальше она, тем прекраснее стремление к ней?