Уничтожить

Бывает, по понедельникам, в самом конце ноября или в начале декабря, чувствуешь себя как в камере смертников, особенно если живешь один.

Вторая мировая война, таким образом, не просто рядовая внешняя война, но и в определенном смысле война гражданская, люди воевали не ради каких-то жалких патриотических интересов, но во имя определенного понимания морального закона. То есть она вполне сравнима с революциями и, в частности, с матерью всех революций – Французской революцией, идиотским продолжением которой стали Наполеоновские войны.

Они ждали его звонка и смотрели на канале Arte архивные показы “Воскресения Мартена”. Жак Мартен, один из грандов французского телевидения второй половины двадцатого века, превратился уже в народное достояние, им неизбежно станет и Мишель Дрюкер, даже еще быстрее, буквально в первые несколько недель после смерти.

Вы читали “Лоскут” Филиппа Лансона?
– Нет, но я слышал о нем, он ведь был журналистом в “Шарли Эбдо”, да?

Поль не испытывал трудностей при чтении, легко понимал авторские аллюзии и остроты, мог по достоинству оценить фигуры речи; как же все-таки интересно это устроено.

Поль всегда изумлялся любви Брюно к историческим умозаключениям, но, поняв, что тот знает наизусть поэмы Мюссе

Среди жертв была и принцесса де Ламбаль; ее голову, насаженную на острие пики, продемонстрировали королю и королеве, ее несчастное тело таскали по улицам, надругавшись над ним, как говорят, самыми гнусными развратными способами

Его кабинет находится на улице Ортолан, улице умеренной длины, соединяющей площадь Монж и улицу Муфтар. Поль обрадовался, что его снова занесло в этот район, в сущности, он этот квартал любил; во всяком случае, когда разговор заходил об этом квартале, что, впрочем, происходило нечасто, он утверждал, что любит его, такова была в некотором роде его официальная позиция в отношении этого квартала.

Честно говоря, в правила хорошего тона, принятые в среде, где вращался Поль, лишь недавно включили обязанность умалчивать о собственной агонии. Поначалу неприличной стала считаться болезнь как таковая, этот феномен широко распространился на Западе еще в пятидесятых годах прошлого века, в первую очередь в англосаксонских странах; любая болезнь в некотором смысле являлась теперь стыдной болезнью, а смертельные болезни, естественно, самыми стыдными из всех.

Вообще-то французским писателям следует чаще обращаться к специалистам; многие люди любят свою профессию и с удовольствием объясняют ее профанам.