Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы

Бабий удар

От Алексеевской водокачки к Крестовой заставе 12 августа 1891 года проезжал на велосипеде великобританский подданный Ричард Дербишер. На его пути показались две человеческие фигуры. Одна из них огромных размеров, другая — совсем мальчик. Старший из них шел зигзагами, что подало повод Дербишеру дать несколько тревожных звонков.

В день открытия гласного мирового суда, 17 мая 1866 года, публика собралась на слушание первого дела в 1-м участке Санкт-Петербурга, где мировым судьей был назначен О. И. Квист. Все чинно разместились на дубовых скамейках и стульях, расставленных возле стен и посредине комнаты. Некоторое ее пространство было отделено барьером, за которым помещались кресло и письменный стол. Над столом висел большой портрет государя императора Александра II.
Публика с любопытством озирается вокруг. Входит судья во фраке, белом галстуке и с золотой цепью на шее. Все сразу встают и почтительно кланяются. Судья отвечает поклонами во все стороны, громко произносит: «Прошу садиться» и направляется к столу.

В Александровском сквере Петербурга было устроено подобие притона, отчего там часто происходили беспорядки. Мировой судья Матвеев явился туда как-то под вечер и, убедившись в справедливости жалоб, распахнул пальто и показал на шее судейскую цепь. Он предложил окружившим его местным обывателям следовать за ним в судебную камеру, чтобы составить и подписать протокол о ликвидации этого злачного места. Толпа беспрекословно исполнила

Багриновский пытался сделать суд понятным для народа, и его за мудрые решения прозвали Соломоном. Разбиралось как-то дело о двух охотниках, купивших в складчину одну собаку и потом заспоривших, кому она должна принадлежать. Багриновский вместе с публикой вышел из судебной камеры на бульвар и предложил судящимся охотникам разойтись в стороны и кликать к себе спорную собаку. К кому она побежит, тот и ее хозяин.

В Москве у каждого мирового судьи имелась своя особенность, которой гордились жители его участка.
Лопухин придавал заседаниям торжественность, словно вокруг собирались не простолюдины, а императорский двор. Он любил особую вежливость и галантность в обращении к женщинам. Однажды крестьянская баба даже обиделась, что к ней обращаются на вы и по имени-отчеству:
— Я тебе не Дарья Ивановна, а мужняя жена!

нарушение благочиния при богослужении», «распространение ложных слухов», «свалку мусора в неуказанном месте», «необъявление о перемене места жительства», «утайку находок»…

Карман сух, так и судья глух.
Не бойся вечных мук, а бойся судейских рук.

Насколько еще в то время не освоились с новыми способами судопроизводства, указывает следующий характерный факт.
Защитник Розенберг не только патетически взывал к милосердию судей, но даже упал перед ними на колени и, рыдая, умолял судей пощадить подсудимых…

Так как у военного ведомства не было здания, приспособленного для публичного разбирательства дела, то арендовали на Солянке один трактир и переделали его для новой цели. Из отдельных кабинетов были устроены комнаты: секретарская, для совещания судей, для свидетелей и прочее. Нечего и говорить, что зал суда в день разбора дела оказался переполнен. На улице, по всей Солянке, чуть не до Варварских ворот стояли толпы,

На таких следователей народ смотрел как на мучителей, боялся их как огня, а раз попавшись в их лапы, всячески старался от них отделаться и попасть в другой следственный участок, где, по его мнению, вели дело "правильно", то есть не допускали ничего, кроме мордобития