Ясунари Кавабата

предсмертные стихи монаха Рёкана (1758–1831):

Что останется

После меня?

Цветы – весной,

Кукушка – в горах,

Осенью – листья клена.

Густые ее ресницы на плотно сомкнутых веках опять казались чернотой полузакрытых глаз.

Как только поезд тронулся, за стеклами зала ожидания загорелся свет. Симамура подумал – сейчас ее лицо вспыхнет в потоке электричества… Но оно тут же исчезло, полыхнув лишь на мгновение удивительно яркими щеками, такими же, как тогда, в снежном зеркале.

Ты сказал, что я хорошая, помнишь? Но зачем человек, который должен исчезнуть, говорит такие слова?

Линии век казались невыразимо прекрасными. Она смеялась, как цветок. Смеялась, как цветок, – это подлинная правда.

Опершись локтями на подоконник, я долго глядел на ночной город. Улочка была темная. Мне чудилось, что издалека еле доносится стук барабана. И вдруг закапали беспричинные слезы.

«Легко войти в мир Будды, трудно войти в мир дьявола»

Один цветок лучше, чем сто, дает почувствовать цветочность цветка.

особенность японского искусства можно передать одной поэтической фразой: «Никогда так не думаешь о близком друге, как глядя на снег, луну или цветы». Когда любуешься красотой снега или красотой луны, когда бываешь очарован красотой четырех времен года, когда пробуждается сознание и испытываешь благодать от встречи с прекрасным, тогда особенно тоскуешь о друге: хочется разделить с ним радость. Словом, созерцание красоты пробуждает сильнейшее чувство сострадания и любви, и тогда слово «человек» звучит как слово «друг».