Cloude Guardian

— Ладно-ладно, — Дазай берется за швабру и на Чую больше не смотрит, чем тот пользуется. Разбежавшись, он врезается в Осаму, и по инерции они валятся на маты. Швабра со стуком падает на пол, а Накахара быстро и звонко целует Дазая в щеку.

— Сдача, — объясняет он, облизав губы и отсев в сторону. — И мотивация. Чтобы заканчивал быстрее. Я правда не хочу весь год торчать по отработкам.

Взъерошенный, с глазами по пять йен Осаму заторможенно кивнул, провел рукой по волосам, потер шею, поднялся и…

Чуя захихикал, когда у одноклассника подкосились ноги на первом же шаге. Стоящий на карачках Дазай метнул в него грозовой взгляд через плечо, обещая все кары мира. Чуя нахально улыбнулся и демонстративно шлепнул себя по бедру.

— Как только закончишь отрабатываться и сдашь зал — я весь к твоим услугам.

Дазай и подумать не мог, что умеет так быстро убираться, и тем более, что промотивирует его желание надрать одну рыжую задницу.

К чести задницы — ее обладатель по-настоящему быстро бегал.

Возвращались они всегда поздно вечером, но перед тем, как отпускать Чую на свободу, подальше от своих жадных цепких рук, Осаму все время наклонялся и целовал его сладко, томительно. Чуя никогда не был против, но никогда и не отвечал сразу, хотя Дазай чувствовал, как он рвется навстречу каждым движением, каждой клеточкой.

Дазай соскользнул со стула и в один шаг бесконечно длинных ног оказался рядом, заключая Чую в объятия, утыкаясь ему в волосы и опаляя горячим дыханием кромку уха.
— Я так соскучился, — пробормотал он, покачиваясь с Накахарой на одном месте. — Ты даже не представляешь, как я соскучился, малыш.

Накахара тихонько хмыкнул, вместо ответных поздравлений вновь вставая на цыпочки и целуя сладкие губы, после чего перешел к «дегустации» и слизал сливки с чужой щеки, а крем — с крепкой, пряно пахнущей шеи, на которой так и хотелось оставить след от поцелуя.

Осаму перехватил его немножко раньше, начав новую цепочку сладких поцелуев и прижав бедрами к кухонным тумбам, на которые Чуя быстренько взгромоздился задом, обхватывая шею руками, а бедра — ногами.

Торт, причина стольких мучений дня, был забыт на некоторое время — гораздо интереснее оказалось устроить ниотамори прямо дома — Чуя так сладко вздыхал, пока Осаму мазал его обнаженные плечи, грудь и живот остатками крема, а потом собирал тот кусочками клубники, скармливая покорно размыкающему губы Чуе и не забывая порадовать себя.

Все, что не пошло с клубникой, Дазай просто незатейливо и крайне эротично слизал.

Иногда хватало просто в нужный момент слегка царапнуть чужую спину или ощутимо прикусить плечо, чтобы Дазай дрогнул и кончил в него.

Но кроме того, их ставшие более глубокими отношения позволяли Осаму и другим способом расставаться с образом, пригодным для подиума; наступали выходные, Чуя заканчивал работать, и Дазай снимал маску равнодушной скотины, покорившую сотни его фанаток, превращаясь в самого верного раба своего маленького господина. Чуя бил его по плечу каждый раз, когда он обращался так к нему, и Дазая вновь возвращало в их школьные годы.

— Мы скомканно отпраздновали мой день рождения, твой вообще проспали, но больше я откладывать не намерен, — пригрозил Чуя, требовательно вытягивая пуговицы кардигана из петель и скидывая оный на пол. — Я хочу любви! И ласки! — провозгласил он, легко скидывая с плеч лямки модельной майки, в которой он казался еще более хрупким, чем всегда, и надвигаясь на Осаму машиной, созданной для разжигания сексуального голода.

— Все, что пожелает мой маленький дракон, — охрипло пообещал Дазай, стягивая через голову теплую кофту и подхватывая Чую на полпути — только вздулись под тонкой кожей сухие мышцы, нарастающие, кажется, по одному только желанию парня при минимуме усилий.

— За маленького я тебя загрызу, — пообещал Чуя, проведя ладонью по густым волосам, разрушая продуманный хаос, и впился кусачим поцелуем в тонкие губы — совсем непохоже на то, как они целовались после школы, совсем не нежно, — хищно, жадно, голодно. — Дазай…

Они вместе пережили все, что только можно: внимание девушек, откровенные ухаживания за Чуей другого парня-модели, не понимающего слова «нет». Чуя помнил, как у Осаму сводило челюсти, когда он видел чужой шалый взгляд и губы, тянущиеся к тонкой шее его Чуи. И помнил, как сам был готов кинуть камеру в голову модели-девушке, облизывающейся на его мужчину и прямо во время фотосета норовившую влезть в чужие штаны. Дазай ушел играючи, змеей вывернулся из когтистых рук — а дома на коленях ублажал разъяренного Накахару.