Виктор Пелевин

Конечно, это смешно. Человек не способен представить даже такой элементарной вещи как электрон, который не то частица, не то волна, не то вообще за пределами его понятий. Зато с многоэтажным богословием у него полная прозрачная ясность

Так не состоят ли мои неразрешимые проблемы единственно в том, что я про них думаю, и не создаю ли я их заново в тот момент, когда про них вспоминаю?

авторство — вещь сомнительная, и все, что требуется от того, кто взял в руки перо и склонился над листом бумаги, так это выстроить множество разбросанных по душе замочных скважин в одну линию, так, чтобы сквозь них на бумагу вдруг упал солнечный луч.

Музыка стихла, что было очень кстати. Забравшись на эстраду, я облокотился на органчик, затянувший в ответ протяжную ноту неприятного тембра, и оглядел напряженно затихший зал. Публика была самая разношерстная, но больше всего было, как это обычно случается в истории человечества, свинорылых спекулянтов и дорого одетых блядей.

Сперва прочувствованно, со слезой исполнили «Из этой жопы хуй уедешь». А когда запели «Ебал я родину такую», взяли такое «ля», что Грыму, пытавшемуся делать уроки на втором этаже, пришлось заткнуть уши затычками из пенопластика.

Каждый новый миг вселенной скрыт в ее прошлом миге (камень летит туда, куда брошен). Точно так же будущее человечества заключено в его прошлом. А еще точнее, оно заключено в языке, потому что именно его комбинаторика определяет в конечном счете маршрут человечества. Высадите группу людей на остров, дайте им винтовки – а язык сделает все остальное, объяснил в свое время Робер Мерль (или известный под этим именем линг-вобот).

– Представь процентщицу-людоедку, которая сосет кровь из всей планеты. Ты идешь на нее с иконой, а она орет благим матом: «аппроприация! небинарность! виктимизация! микроагрессия! деколонизация!» Про что угодно орет, кроме того, что все мировое зло – это оборотная сторона ее процента. Так орет, что тебя звуковой волной на землю валит. А она подбегает и начинает верещать в ухо, как страдала в детстве… Мать всех аппроприаций – когда старуха-процентщица наряжается свободой на баррикадах и постит свои фотки в виде озабоченной по климату маленькой девочки. Вы, дуры небритые, научились глядеть на реальность сквозь оптику американского кампуса, но что вы обнаружите, если посмотрите через ту же оптику на сам кампус?
– Что? – спрашивала она.
– Вы увидите, что весь этот красный прогрессивный постмодернизм, выросший из Лиотара, Дерриды и Фуко – просто золотая погремушка в руке у людоедской дочки, которая насосалась через мамкину грудь крови, а теперь блюет и воет с тоски. Западный молодежный протест – это просто опция безопасного досуга для сытых обдрочившихся зумеров, которые вдобавок ко всем своим привилегиям хотят ощутить себя совестью мира.

Да там все пенистее в десять раз, и не от слова «пена».

Любви дают три года, но иногда она выходит по УДО…

Впечатления от жизни одинаковы во все времена – небо синее, трава зеленая, люди дрянь,