Григорий Гимельштейн

УДК 7.01
ББК 85.1
Р49
П

времени Ренессанса, когда — как это будет показа

но позже — историческая ценность впервые была признана, вплоть до XIX века считалось, что существует нерушимый канон, объективный художественный идеал на правах абсолютного закона, к которому стремятся все художники, но достичь которого во всей полноте едва ли возможно.

Первоначально считалось, что ближе всего к этому канону были художники Античности, в отдельных произведениях даже воплотившие сам идеал. XIX век положил конец этому единоличному господству и наряду с Античностью признал самостоятельное значение почти всех известных художественных периодов; но при этом вера в объективный художественный идеал не была поколеблена.

ставим последние выше первых, то это следовало бы понимать (не считая постоянно присутствующего эстетического фактора исторического интереса) в том смысле, что некоторые художественные произведения прошлого, хотя и не полностью, но все же, по-видимому, в определенных частях согласуются с современной художественной волей и что именно явление этих согласующихся элементов на фоне противостоящих ей придает согласующимся элементам такую силу воздействия на нас, современных людей, какую современное произведение, которое вынуждено избегать подобного фона, никогда не сможет продемонстрировать. Следовательно, сообразно современным понятиям нет никакой абсолютной современной художественной ценности, а есть только относительная

лишь к началу XX века смогли решиться на то, чтобы, руководствуясь идеей исторического развития, рассматривать все художественное творчество прошлого как безвозвратно ушедшее для нас и, следовательно, никоим образом не имеющее оснований быть образцом и каноном. И если мы все же не ограничиваемся признанием художественных достоинств современных произведений, но также оцениваем в произведениях прошлого замысел, форму, колорит и, более того, подчас

, в зависимости от того или иного воззрения должна звучать по-разному также и дефиниция понятия «художественная ценность». В соответствии с прежней точкой зрения художественное произведение обладает художественной ценностью постольку, поскольку оно отвечает требованиям некоей эстетики, будто бы объективной, но нигде ни разу еще удовлетвори

обоих случаях, говорим ли мы о памятниках, «задуманных» как памятники, или о памятниках, «не задуманных» как памятники, речь идет о ценности памяти, и поэтому и там и здесь мы говорим о «памятниках»

памятника как ценности воспоминания.

Причем следствия, проистекающие из этого нового значения, предсказать пока не представляется возможным. В дальнейшем мы назовем эту новую ценность «ценностью старины».