Николай Махлаюк

Эдипа сидела, чувствуя себя не только привычно одинокой, но и единственной женщиной в баре, заполненном пьяными педерастами. Вот история моей жизни, думала она.

Инцест не инцест — брак будет

Он трясется, теряет дар речи и заикаясь произносит, наверное, самую короткую реплику, когда-либо написанную белым стихом: «Т-т-т-т...»

Запевал сам президент компании мистер Клейтон Зубцик по прозвищу Драный.

— Есть одно лицо, — сказал Иларий, — которое я могу изобразить. Вы его не видели, никто в этой стране его не видел. Я принял это обличье только раз, и, возможно, где-то в Центральной Европе до сих пор живет «овощем» парень, которому довелось на него посмотреть. Сейчас ему, наверное, столько же, сколько вам. Он безумен, и надежды на выздоровление нет. Его звали Цви. Скажите вашей полиции, или как они там себя сегодня называют, что я могу состроить эту харю еще раз. Скажите, что в радиусе ста ярдов она действует весьма эффективно и ввергнет любого несчастного, который на нее глянет, в жуткий каземат безумия с задраенным навеки люком. Заранее благодарю.

— Это вам показалось, — заявила Эдипа. — Вы опять курили те сигареты, без торговой марки.

Книги. Тоже мне, товар! — (Эдипе показалось, будто он не сплюнул только потому, что хорошее воспитание не позволило.) — Если хотите заняться комиссионной торговлей, — посоветовал он, — выясните, что пользуется наибольшим спросом. Сейчас, например, хорошо идут винтовки. Буквально сегодня один парень купил у меня двести стволов для парадно-маршевой команды. Я мог бы продать ему в придачу пару сотен нарукавных повязок со свастикой, да только они у меня, как назло, кончились.