Катерина Шпиллер

— Я? — Юля потрясенно прижала руки к груди. — Я женщина! Я воспитываю твоего ребенка!

— Главное — моего, — буркнул Рома и ушел из кухни подальше от неприятного разговора, возникавшего не впервые. Она воспитывает ребенка, ой! Ребенок в детском саду, с девяти до шести, ведь у нее мигрени начинаются, если Аська «весь день топчется на материнской голове». А Юлька сидит целыми днями и расчесывает, расчесывает любимую болячку: жизнь пропала, молодость ушла, друзей нет, муж бездарный. «Я женщина»! Прямо, как «Я ветеран!». За «женщинство» ордена еще не дают? Слава Богу, а то она себе всю щуплую грудь завесила бы и удостоверение потребовала.

Ну что это, честное слово? Всерьез феминизмом увлеклась? Это ж бешеные, сексуально неудовлетворенные дамы. Ведь, сознайся, все безмужние, да? Что значит — не совсем? Скажем прямо — непротраханные… прошу прощения.

Но жить-то надо в этом мире, другого никто не предлагает.

Все великие педагоги, как известно, не имели детей.

Это не просто оптимизм, это, скорее, страстная любовь к жизни и всему живущему на земле.

Насколько все-таки фальшива жизнь, вернее, правила, по которым она предлагает играть! Ты должен соответствовать какому-то образу, подходящему тебе с точки зрения окружающих.

Ну, а теперь… Пожилая дама должна себя блюсти, по крайне мере не разевать рот на улице у всех на виду.

Ах, непримиримое ко всем и ко всему поколение интеллигентов-максималистов! Ах, эти стерильные представления о «норме» и «нормальных отношениях», вскормленные романтическими шестидесятыми годами, не знавшими компромиссов! Как же с вами бывает трудно…

У мамы случилась по этому поводу депрессия, как она сама говорит. Верю. Жалею

Стоит начать себе что-то целенаправленно внушать, не встречая отпора — ни внешнего (кто в своём уме будет противоречить великой Антонии?), ни внутри себя самой (она даже не пыталась критически оценивать собственные суждения об этом человеке — зачем, кому это нужно?), как ложь постепенно начинает становиться твоим настоящим убеждением. И очень скоро она, эта кривда на глиняных ногах, превращается в фанатичную веру, и вот уже забывается нервный и суетный поиск истины, точнее, разумных путей к ней, который заменяется строительством целого храма лжи, где ты — первосвященник.