Светлана Першина

И хотя я смеялась вместе с ними, казалось, что я наблюдаю со стороны, будто смотрю фильм о своей жизни вместо того, чтобы жить.

Дэвис пошевелился. Я думала, он хочет достать телефон, но потом скосила глаза и увидела, что он ищет мою руку. Я сжала его пальцы, и мы лежали в тишине под светом древних звезд.

Меткие фразы у меня всегда ворованные, потому что сила правоты иссякла.

Взрослые думают, что они имеют силу, а в реальности наоборот – сила имеет их.

Я подумала про вопрос Дэвиса, влюблялась ли я когда-нибудь. По-английски эта фраза, «быть в любви», звучит странновато, будто любовь – это море, в котором ты тонешь, или городок, в котором живешь. Ни в чем другом – ни в дружбе, ни в злости, ни в надежде – ты не бываешь. Только в любви. И мне хотелось ответить ему: хоть я и не влюблялась ни разу, я знаю, каково находиться в чувстве, быть не просто окруженной, а пронизанной им, точно Богом, который, как говорила моя бабушка, вездесущ. Когда мысли скручиваются в спираль, я внутри, становлюсь ее частью. Этот образ – пребывания в чувстве – помог мне выразить то, что раньше я не могла описать. Однако произнести все это вслух я никак не осмеливалась.

Было намного проще разговаривать с ним в темноте, глядя в одно и то же небо, а не друг на друга. Казалось, у нас нет тел, мы просто голоса.

После он написал: Мне нравится наше «мы». По-настоящему нравится.
И как-то так вышло, что я поверила.

Погода решает, когда тебе думать о ней, а не наоборот.

Пожалуйста, выпусти! Тот, кто пишет меня, дай мне выбраться отсюда. Что угодно за это отдам.

Вы меня не поняли, сэр. Там одни черепахи, без конца»