Анна Присманова

ПРИ ́СМАНОВА (настоящая фамилия Присман) Анна Семеновна [25.8(6.9).1892, Либава — 4.11.1960, Тьер, близ Парижа] — поэтесса. Принадлежит ко второму поколению первой волны эмиграции. Родилась в семье врача-дерматолога, специалиста по проказе.Детство и юность провела в Либаве (Лиепая) на берегу Балтийского моря. После революции семья П. переезжает в Москву, где в 1919 П. — член группы «Лит. особняк». В начале 1920-х П. оказывается в Берлине, где в ж. «Эпопея» (редактор А. Белый) впервые печатаются ее стихи. С 1924 П. переезжает в Париж, где выходит замуж за поэта А. С. Гингера. З. Шаховская пишет о них: «Обликом походили они несколько на химер, но по своему духовному облику существа были серафические...» (Шаховская З.— С. 49). В 1925 П. вступает в парижский Союз молодых писателей и поэтов, представляя совместно с поэтом В. Л. Корвин-Пиотровским группу «формистов», уже, судя по названию, тяготевшую к формальным исканиям. В 1930-е П. участвует в лит. объединении «Круг» (1935–39). Однако в целом П. находилась вне «лит. оппозиций». Так, И. Одоевцева писала: «Она вообще вряд ли знает о взаимоотношениях своих друзей и знакомых. Это ее не интересует. Она выше всего этого, постоянно витая в заоблачных сферах» (Одоевцева И. На берегах Сены. Париж, 1983. С. 125). При этом среди «друзей и знакомых» П. следует выделить, помимо самой И. Одоевцевой и Г. Иванова, Б. Поплавского, Б. Божнева, и М. Цветаеву, к которой П. относилась с почитанием. Первый поэтический сб. П. увидел свет лишь в 1937 («Тень и тело»). Туда вошли стих. 1929–36. Во время немецкой оккупации П. и Гингер остались в Париже, что Гингеру как еврею грозило смертельной опасностью. В 1946 П. и Гингер вернули себе советское гражданство, однако от возвращения в СССР воздержались. После «перерыва на войну» в Париже выходят еще 3 поэтические книги П.: «Близнецы» (1946), «Соль» (1949) и «Вера» (1960). Писавшие о поэзии П. отмечают усложненность метафорической системы ее стиха, испытавшего сильное влияние Пастернака и Цветаевой. Сложность эта, однако, зачастую не служит для выражения каких-либо «адекватно-сложных» мыслей и чувств. Композиционно стихи П. выдержаны безукоризненно, образы и их сцепления логичны, как в поэзии XIX в., но «смысловым и эмоциональным результатом» стихотворения часто является банальность. Возникает своеобразное барокко — с тщательным вниманием к внешнему оформлению материала. Барочная «философия стиха» П. состоит не в попытках обрести истину, но в обнаружении вариативности, иррациональности ее. П. порой не просто сравнивает или проводит параллели с тем, чтобы полнее выявить сущность, но как бы на правляет свое искусство на воссоздание того, с чем сравнивается объект. Косвенный, опосредованный способ передачи она зачастую предпочитает прямому, что способствует реализации ассоциативного потенциала текста. Мотив воды и ее вольных (или — невольных) обитателей: рыб, раковин, улиток и т. д., вплоть до водолазов, — присущ мн. стихам П. Застекленная аквариумная глубина, ее отгороженность от человеческой среды передает один из основных конфликтов поэтического сознания П. — существование в чуждой культурной и языковой среде. Любопытно, что в стихах П., весьма внимательной к детали, почти отсутствуют реалии парижской жизни. Напротив, даже собственную жизнь П. пытается на склоне лет анализировать на сугубо российском материале — через судьбу народоволки Веры Фигнер (поэма «Вера»). «Оживляет», а нередко и вовсе «вызывает к жизни» стихи П. ирония. Отсюда — интеллектуальная балансировка переоценкой ценностей, «гротеск, оригинальность» (Струве Г.— С. 225). Общепоэтические деиндивидуализированные формулы (тоска, одиночество, розы, весна, душа) обретают конкретность и ощущение новизны через включение слегка пародируемого, как бы помноженногона рефлексию, обыденного сознания — прием, позволяющий П. отыскивать неожиданные сюжетно-метафорические ходы: «Душа, ты выросла из юбки, / Она тебе уж до колен...» Или: «Ночь. Кошка гуляет вдоль крыши / Поросшего мхом сарая. / А прямо над кошкой и выше / Сияет вместилище рая». После смерти П. ее лит. наследие было передано советским учреждениям. Однако до «перестройки» стихи П. на родине не печатались. С др. стороны, сопоставляя следующие два фрагмента, близость их трудно объяснить лишь случайным совпадением: «Быть может, и меня зовут Любовью, / Но я не знаю, как меня зовут» (А. Присманова. «Бабушка», не позднее 1949) и «Проснется он от темнотищи. / Почувствует чужой уют / И голос, ближний и смутивший: / «Послушай, как меня зовут?» (Вознесенский А. «Выпусти птицу», 1974). © В. Ю. Бобрецов. Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь